Читать книгу - "Дело толстых - Оксана Обухова"

— Ничтожество! Импотент! — орала она. — Гудвин, клянусь, я загрызу его зубами!!

Вова с удивлением наблюдал дикий спектакль. Бесконечная ярость — привилегия мужчин; все ранее встреченные им женщины могли сердиться, рыдать, скандалить или тихо лить слезы. Истерика Домино показалась ему страшной. Где-то когда-то Гудвин слышал: немецкие антитеррористические группы получают приказ — при захвате бандитов в первую очередь уничтожать вооруженных женщин. Они, в отличие от мужчин, совершенно непредсказуемы и оттого наиболее опасны.

Гудвин подошел к бару, выбрал коньяк и налил Марте половину стакана.

— В фужер! — прорычала Домино. — Из стаканов не пью!

Вова послушно перелил «Камю» в фужер, протянул его женщине и, подождав, пока она выпьет, спросил:

— Что случилось, Марта?

— Он нас кинул, Вова! — с истерическим хохотом выдавила Марта. — Как последних фраеров!

— Не понял, — насупился Гудовин.

— Мы ему больше не нужны. — Домино запустила пальцы в волосы и взбила загривок в львиную гриву. — Сядь и слушай. — Гудвин сел на диван и уставился на внезапно, без всяких полутонов и переходов успокоившуюся Марту. — Мы ему больше не нужны. Могу сказать больше. Скоро Гольдман нас уберет. Как постоянное напоминание ужаса.

— Он сам тебе сказал? — Вова сходил к бару и налил коньяку в свой фужер.

— Нет, — уперев руки в бока, немного ернически произнесла Марта. — Он еще сам об этом не знает. — Женщина подошла к гостю, склонила свое лицо к нему и прошептала: — Но это будет. Обязательно. Рано или поздно. И никакие угрозы наябедничать маме Саре не помогут. Скажет — все это мелкая месть брошенной женщины.

— Уверена?

— Абсолютно. Эта тварь нас выкинет.

— А если…

— «Если», Вова, быть не может. Знаешь, как он теперь говорит об изнасиловании? «Невинное приключение»! Наше «невинное приключение». Тварь!

Гудвин достал из кармана зажигалку и сигареты, прикурил и высказался:

— Быстро же Боря оправился…

— А я тебе, Вова, говорила — тяни! Надо жать!

— А что я мог? — Гудвин пожал плечами. — Он же знает, у меня в городе все повязано.

Марта подняла голову вверх и завыла, как раненая волчица. Где-то в вое Гудвину послышалось «своло-о-очь!».

Выплеснув в крике остаток агрессии, Домино села в кресло напротив Гудовина, откинулась свободно и положила ногу на ногу:

— Мне нужен ствол, Вова.

— Очумела! — перепугался Гудвин. — Своими руками веревку мылить? Я — пас. На меня первого подумают…

— Ты не понял, Вова, — перебила Марта. — Мне нужен Борин ствол. Зарегистрированный.

— Зачем? — осторожно спросил Гудвин.

— Из этого ствола ты, Вова, загасишь бомжа. И оставишь пушку на месте.

Рука Гудвина непроизвольно дернулась, и длинный столбик пепла упал на черную футболку.

— Слабо, Вова? — усмехнулась Домино.

— Что ты задумала? — хрипло произнес Гудвин.

— Ничего особенного. Поставим Борю перед выбором — или признаваться в изнасиловании, или падать нам в ноги.

— Как это?

— В день, когда Боря будет один, без свидетелей, без телефона, ты загасишь бомжа. — Домино поправила на стройных ногах складки платья, уловила в глазах собеседника понимание и продолжила: — По номеру оружия менты выйдут на Борю. И никуда толстый не денется. Рассказывать о том, что ствол увела изнасилованная девушка, а потом где-то выбросила, он не будет. Побежит к нам и попросит помощи. А мы поможем, Вова.

— А адвокат?

— А алиби?

— А если у него будет свидетель, что такого-то числа в такой-то час Боря Гольдман был там-то и там-то?

— Изоляцию мы ему обеспечим. Все в наших руках. Главное — все сделать быстро, пока он не побежал в милицию заявлять о пропаже «игрушки».

— А если девчонка ствол все-таки выбросила?

— Это вряд ли. Она теперь с ним спать будет. Поверь, психология обиженной женщины мне известна лучше, чем тебе. — Домино вздохнула. — В крайнем случае спросишь, куда ствол выбросила, и постараешься найти.

— А отпечатки?

— А ты обойму, Вова, не трогай. Там Борины пальчики обязательно найдут. И спросят, почему вы, уважаемый господин Гольдман, о потере оружия вовремя не заявили? Как думаешь, поверят нашему Боре?

— А он нас не заподозрит? — продолжал осторожничать Гудвин.

— Я тебя умоляю, Вова! Ты в «невинном приключении» замаран больше его! Паровозом пойдешь!

— А если он сознается? — перетрусил Вова.

— Нет, — твердо произнесла Домино. — Боря предпочтет мокрую статью на себя взять, групповуха ему ни к чему.

Гудвин встал, подошел к темному окну и сквозь прозрачный тюль долго смотрел на освещенную полоску шоссе, на мчащиеся автомобили. Новый план Домино ему нравился. Но также Вова знал, как работают криминалисты, знал о тестах на пороховые частицы, о консервации запахов, о том, что по единственному волоску с места преступления можно установить преступника.

— Вова, убийства бомжей тщательно не расследуются, — словно подслушав его мысли, проговорила Домино. — Тем более когда нас спросят, — а нас спросят, — мы непрозрачно намекнем, что Боря отъявленный трус и вполне мог шмальнуть в бомжа, вывалившегося на него из кустов в темноте. Шмальнул с перепугу, ствол бросил — и бежать. Такое ведь бывает, а, Вова?

— Огнестрелы, Марта, всегда на особом учете, — продолжал упорствовать Гудвин.

— Вова, а ты сможешь пристрелить бомжа с дистанции в сто метров? Не приближаясь, не оставляя своих следов? Ствол потом в кусты неподалеку сбросишь…

Гудвин стрелял хорошо. Как каждый стопроцентный мужик, он любил оружие, хорошие машины и ненавязчивых женщин.

— Не в цвет, Домино, — не поворачиваясь, произнес Вова. — Мусора на Борю только посмотрят, сразу поймут — эта фря не выстрелит.

— Ты не прав, — спокойно возразила Домино. — Если бы Боря действительно был чист и возмущался искренне, ни один мент его бы не заподозрил. Но представь реакцию Бори, когда его среди ночи берут, вяжут и на вилы сажают. Он ни на один вопрос ответить не сможет. Тем более объяснить, где он пистолет оставил. Будет молчать как рыба, и адвокат не поможет.

На этих словах Гудовин развернулся к Марте и длинно, с лагерными оборотами выругался. Смысл тирады на русский язык можно перевести так: умная женщина Марта Игоревна придумала хороший план, в результате коего Гольдман Борис Аркадьевич почувствует себя очень плохо.

— То-то же, Вова, — улыбнулась Марта. — Милиционеры не любят, когда подозреваемые отказываются отвечать на элементарные вопросы и требуют адвоката.

— А если Боря со страху на коллективку расколется?