Читать книгу - "Древняя книга Агриппы - Михаил Палев"

– Позвольте, а вы кто такой? – раздраженно спросил Андроновский и сделал попытку повернуться. Столик угрожающе качнулся под натиском внушительного живота, жалобно скрипнув пластиковыми ножками по плиткам пола.

– Я ваш давний и верный поклонник, – ответил незнакомец. Ольге показалось, что она где-то уже видела этот нечеткий овал лица, пыльного цвета волосы и дымчатые очки в роговой оправе. Незнакомец тем временем снял очки и продолжал, пристально глядя на Андроновского:

– Я абсолютно уверен, что вы гениальный художник современности. Но при всем при этом нельзя оспаривать гениальности Шилова. Просто у вас разные манеры письма. Кстати, вы тоже не избегаете тщательной прорисовки деталей. Но при этом главное, что делает ваши произведения неповторимыми, – это последний мазок. Вы гений последнего мазка, мистическим образом оживляющего портрет и превращающего его в шедевр! Гениальность же Шилова в другом: он видит людей такими, как они есть, он видит все их потаенные, скрытые от остальных людей стороны. Это страшный дар: видеть – и суметь передать это на холсте! У вас же дар другого рода. Если Шилов изображает слепок ауры человека, то вы передаете импульс этой ауры. Я бы сказал так: у Шилова портрет – спектрограмма души, а у вас – импульс света, удар молнии!

Незнакомец обвел всех присутствующих взглядом, несколько виновато улыбнулся:

– Еще раз извините меня, что невольно прервал вашу беседу. Петр Андреевич, позвольте вручить вам мою визитную карточку, – с моей стороны было бы невежливо затевать с вами спор, не представившись. Еще раз прошу меня извинить!

Незнакомец встал и положил визитку на стол перед Андроновским. Тот недоуменно пожал плечами, буркнул что-то под нос и сунул визитку в задний карман шорт.

– А вот и харчо!

Ольга обернулась и увидела Карика, спешащего к столу с подносом, на котором дымились две тарелки с ароматным супом. Карик поставил тарелки перед Ольгой и Андреем. Ольга негромко обратилась к нему:

– Скажите, Карик, а этот мужчина, за тем столиком… он тоже живет здесь?

– Какой мужчина? Нет там никого! – удивился Карик. – Кушайте на здоровье!

Ольга посмотрела на соседний столик. Там действительно никого не было. Андроновский с аппетитом поедал кусочки арбуза из тарелки, Троф меланхолично потягивал вино из бокала, заедая его сочным персиком. Андрей с вожделением принюхивался к супу.

Внезапное появление незнакомца и столь же внезапное исчезновение казались куском кинопленки, по ошибке вклеенным в другой фильм. «Уж не показалось ли мне все это?» – подумала Ольга. Она хотела спросить Андроновского, что тот думает об услышанном, но почему-то не сделала этого.

* * *

После обеда Андрей и Ольга отдохнули, а часам к пяти вечера отправились на пляж. Это оказалось просто: пройти по улице до конца, перейти железную дорогу и спуститься по лесенке на берег, неприятно поразивший Ольгу крупной галькой и уходящими в море волноломами, разрезавшими берег на участки по пятьдесят метров.

На берегу в шезлонгах под зонтиком сидели Андроновский и Троф, пили баночное пиво с воблой: напитки, рыбу и фрукты непрерывно наперебой предлагали бродячие торговцы.

– Где вы взяли шезлонг? – спросила Ольга. Андроновский простер руку, указывая в сторону волнолома. Прямо за волноломом рядом с кучей шезлонгов и зонтов сидел скучающий парень.

– Двадцать рублей в день, – объявил Андроновский, – впрочем, сейчас можете договориться с ним за десятку.

Андрей помчался договариваться. Андроновский отхлебнул пиво из банки и спросил:

– Оленька, а вы в первый раз здесь?

– Да.

– Ну и как вам?

– Так… Камни и эти ужасные волноломы…

– Ну позволю себе с вами не согласиться, – возразил Андроновский, – песчаный пляж много хуже, поскольку избавиться от песка, забивающегося в обувь и стирающего в кровь ноги, просто невозможно! А волноломы… тут с вами не согласятся они.

И он указал на детей, радостно прыгавших в воду.

– Кстати, в щелях между плитами живет огромное количество крабов, рачков, мидий, – добавил Троф, – и весьма любопытно понырять с маской, понаблюдать жизнь обитателей моря. А подальше от берега дно песчаное, там можно увидеть скатов и морских ежей. Очень интересно!

Андрей притащил два пластиковых шезлонга. Ольга сбросила одежду, оставшись в купальнике.

– Афродита! – восхитился Андроновский. – Воистину вы рожденная из моря богиня! Я напишу ваш портрет!

– Не сейчас, – шутливо возразила Ольга и позвала Андрея: – Идем купаться!

Вода оказалась в меру теплой и прозрачной. Ольга с наслаждением отдалась нежным объятиям легких изумрудных волн. Они с Андреем проплыли за буйки и обратно. Потом прокатились вдвоем на скутере. Андрей увез ее далеко в море, и на крутом повороте они оба слетели в воду, а потом долго пытались забраться на скутер, со смехом сталкивая друг друга в воду.

А на берегу уже давно отчаянно махал руками хозяин скутера. Он встретил возвращение неаккуратных клиентов мрачным взглядом, но Андрей сунул ему еще пятьсот рублей, и тот сразу успокоился.

– Мы с Колей ходим ужинать обычно часов в восемь, – сообщил Андроновский, – как правило, в «Лагуну» или в «Русь». Из «Лагуны» чудесный вид на море, на заходящее солнце, а в «Руси» отменная готовка. Зайти за вами?

– Да, это было бы очень любезно с вашей стороны, – согласилась Ольга. Забавная парочка развлекала ее, да и местные особенности они, как завсегдатаи, знали великолепно.

* * *

Поужинали в «Руси». Ресторан размещался в довольно странном сооружении, снаружи напоминавшем декоративный замок, а изнутри – галерею в мавританском стиле. Впрочем, там было уютно, чисто, и еда действительно была неплохой, а цены – невысокими. Ужин на четверых с фанагорийскими винами и десертом едва перевалил за семьдесят долларов, что удивило Ольгу: они с Борисом при всей его страсти к разумной экономии никогда не ужинали дешевле чем за сотню на двоих.

– Э-э, дорогая, истратить деньги – штука нехитрая, – глубокомысленно заметил Андроновский, – а вот истратить их с умом, рачительно… Ну не могу я понять, чем молдавский «Совиньон» урожая девяносто седьмого года хуже французского «Совиньона» две тыщи первого года от Бартона и Гестье! А разница в цене почти втрое! А чем фанагорийское «Мерло» непонятно какого года урожая хуже молдавского «Мерло» девяносто шестого года? Я не гурман и разницы уловить не могу! Так ради чего я буду переплачивать в несколько раз за разницу, которой не улавливаю? Вот в коньяках я понимаю и никогда не возьму кубанский даже девятилетней выдержки, поскольку он в подметки не годится не то что «Хеннесси» или «Отару», но даже обычному «Московскому»! Кстати, здесь есть отличный кизлярский коньяк, – очень рекомендую к кофе по-восточному!

– Ну что ты про коньяк завелся, – попытался остановить его Троф, – дама его не пьет.