Читать книгу - "Тринадцать - Сергей Асанов"

— Да, мама, я тебя понял, — тихо отозвался Костя.

Если бы она обернулась, то увидела бы в глазах сына слезы. Парень жевал корку ржаного хлеба, смотрел в тарелку и беззвучно плакал.

Мать так больше и не посмотрела на него, а он не стал завтракать. Молча и тихо парень вышел из-за стола, задвинул стул и отправился в прихожую, где его уже ожидали пара начищенных черных туфель, черная куртка, того же цвета зонтик и черная же папка с молнией. Через минуту «черный человек» Константин Самохвалов покинул квартиру.

Едва за ним захлопнулась дверь, Елена Александровна взяла с подоконника трубку радиотелефона и стала набирать номер. Она долго слушала длинные гудки, успев даже увидеть, как Костя бредет по двору в сторону дороги. Парнишка выглядел таким одиноким и несчастным, что у матери сжалось сердце.

— Слушаю, — сказала трубка приятным женским голосом.

— Татьяна Николаевна? Это Самохвалова.

— А, доброе утро, Лена!

— Да, доброе. Татьян, я могу переговорить с вами минут пятьдесять?

— Конечно. Что-то с Константином?

Елена Александровна вздохнула:

— К сожалению.

— Хорошо. Секундочку, я припаркуюсь.

Костя ехал в переполненном маршрутном такси. Втиснулся он в машину с превеликим трудом, потому что новостройки в районе Тополиной улицы до сих пор не имели вменяемого транспортного сообщения с центром города и доступного большого автобуса, не говоря уже о супервостребованных «Газелях», в час пик приходилось ждать по полчаса.

Компания ему в салоне попалась отвратительная (мысленно он уже наградил ее более сочными эпитетами, допустимыми в его лексиконе). Он сидел в хвосте салона прямо у задней двери, слева его плотно поджимал толстыми ляжками опохмеляющийся пивом туземец лет тридцати, а в кресле напротив размахивал уже опорожненной бутылкой его не менее отвратительный товарищ. Впрочем, если сам Костя еще мог бы перетерпеть тяготы и лишения транспортной модернизации, то видеть, как напротив рядом с туземцем мучается худенькая девушка, ему было по-настоящему тяжело.

Впрочем, еще тяжелее было туземцев слушать.

— Короче, тачка в хлам, лобовуха, нах… в крошку, передний бампер под капот сложился — просто писец… Я ему говорю: ты, бля, не слезай с этого урода, тебе страховая х… чё заплатит — ни свидетелей нету, ни протоколов… будешь еб…ся с ними до весны и хер чо выторгуешь… это ж такие козлы, бл…

— А он чё?

— Да х… в сранчо! Говорил же я, он мудак. Ему этот «поршак» никуда не впился, на «шохе» пусть ездит, гандон малолетний…

Минут через десять Константин понял, что скоро начнет задыхаться, причем не столько от воздуха, сколько от этого диалога. На двенадцатой минуте он решил прибегнуть к недавно изобретенному им методу, который позволял целиком погрузиться в себя и изолировать психику от окружающей клоаки. Он начал мысленно читать Пастернака.

Начало пошло неплохо:

Мне кажется, я подберу слова,

Похожие на вашу первозданность.

А ошибусь, мне это трын-трава,

Я все равно с ошибкой не расстанусь.

Я слышу мокрых кровель говорок…

…Вскоре к этому нежному перебору арфы, звучащему в его голове, стали примешиваться звуки, отчетливо напоминающие потуги сидящего на унитазе человека:

…торцовых плит заглохшие эклоги,

какой-то город, явный…

…сссска, бля, нах…

…растет и отдается в каждом слоге,

кругом весна, но…

…реальный гандон!..

Еще через пару минут от посвящения Анне Ахматовой уже не осталось и ветерка — в ушах и перед глазами у Кости стояли, как два сказочных поросенка, сплошные «нах» и «пох». И запах пива бил в нос, и вид измученной девушки, к которой пьяный козел прижимался уже не просто так, а с тайным умыслом ущупать что-нибудь мягкое и теплое, пробуждал ярость.

Костя посмотрел в окно — до следующей остановки еще пилить и пилить…

— Послушайте, вы, — сказал он тихо, пытаясь разогнуться, — не пора ли уже?..

Его никто не услышал. Точнее, никто из тех, к кому он обращался. Девушка его услышала — и в ужасе стала ждать продолжения.

— Эй, господа хорошие! — громче произнес Константин, одновременно спихивая со своего плеча чужой локоть. — Не могли бы вы ехать молча? Это же невозможно!..

Матерный треп прекратился. Сосед Кости поставил недопитую бутылку на колено, переглянулся с товарищем. Тот уставился на Константина с любопытством, как граждане «Республики ШКИД» смотрели на девчонок в пионерских галстуках.

— Чё такое? — спросил он. — Вам нехорошо типа?

— Не только мне, — ответил Костя. Вопреки ожиданиям гопников он и не думал тушеваться. — Вы женщину придавили. Она задыхается, неужели не видно?

Парень посмотрел на соседку. Девушка своим видом показывала, что в гробу видала их всех вместе с этим маршрутным такси и вообще с удовольствием сейчас оказалась бы где-нибудь в другом городе.

— Дык она вроде молчит. Ты-то чё влез, чудо?

В салоне повисла тягостная пауза. Умолкли все, включая впереди сидящих пассажиров и водителя, которые ввиду замкнутого пространства становились если и не участниками конфликта, то свидетелями — в любом случае.

Константин понял, что вышел на подиум, под свет самых мощных прожекторов.

— Язык сразу в жопу, да? — продолжил допрос туземец, сидевший рядом с девушкой. — Ты ехай спокойно, да, и тебя никто не обидит… Слышь, нет, чудо?

Костя втянул голову в плечи. Он не боялся этой сволочи — он ее презирал всем своим существом, — но ничего не мог ей противопоставить. У него было только одно оружие — слово.

— Я не чудо, — вымолвил он, избегая смотреть противнику в глаза.

— А?! — не расслышал тот. — Чего ты там бормочешь? Серый, я ничё не услышал.

Сосед Кости незамедлительно вставил локоть ему в бок — не сильно, но весьма ощутимо.

— Громче говори, земляк.

Костя поднял голову.

— Я не чудо, а вы…

Туземцы в ожидании раскрыли рты.

— …вы подонки, — продолжил Константин негромко, но каждое его слово теперь слышали все сидящие в машине.

— Ну, продолжай, земеля, — великодушно разрешил хулиган. Костя не заставил просить себя дважды.

— В вас нет ничего человеческого! Вы — организмы, потребляющие и испражняющиеся и ни на что больше не годные. И разговаривать с вами не о чем, убирайтесь вон из машины, дышать невозможно…

Какое-то время в салоне висела тишина. Потом кто-то на передних сиденьях захихикал. Конечно, от худенького парня в дешевой куртке и с папкой под мышкой ожидали чего-то подобного (вернее, чего уж там — не ожидали вообще ничего), но к таким причастиям никто подготовиться не успел.