Читать книгу - "Возвращение в Сокольники - Фридрих Незнанский"

– Давай-ка я к тебе своего приставлю, а? Чтоб покатался с тобой, приглядел.

– И не думай! Прогоню. Да и прав у тебя таких нету, если я сам не пожелаю иметь «личку».

– Трудно с тобой, Саня, – поморщился Грязнов. – С Иркой-то как? – спросил после паузы.

– А никак. Живут. Нинка вот звонит. Вечерами. Когда мать куда-нибудь смывается. На концерт, естесьно! А дочка дома одна. Вот ей надоедает уроки делать, она и звонит папуле… Ах, Славка, будь оно все проклято! Ну почему всегда наперекосяк?!

– Не кричи. Ты ж на службе все-таки. А вон какой-то хлопец тебя поджидает. Гляди, уж не практикант ли обещанный? – Грязнов хохотнул и похлопал друга по плечу. – Ладно, Саня, держи хвост морковкой, тогда сам в суп не попадешь. Поеду. Так про обмыв тачки не забудь. Я завтра время уточню. Да, и напоследок, Саня. Ты уж не учи того паренька нашим с тобой глупостям. Хватит, мы с тобой уже динозавры, скоро повымрем. Закон природы. Пока.

И, махнув рукой, он ушел по лестнице вниз.

А Турецкий вдруг подумал: с какой вообще-то стати на сегодняшнем разгоне присутствовал Вячеслав? Зачем его Костя позвал? Для поддержки? Тогда – чьей? Он что же, не уверен был разве в своей правоте? Сомневался в своих действиях? Или, наоборот, не сомневался, но хотел присутствием Славки как бы еще больше усугубить вину его, Турецкого? Черт их всех знает, оба – темнилы порядочные.

Но у каждого – свои личные заботы. Каждый хочет дожить спокойно. Вон Славке сейчас нужнее всего его новый автомобиль. А Косте что? Тишина? Чтоб тот же генеральный на него постоянно собак не спускал? Из-за Турецкого, разумеется. Да и других непослушных хватает, не бельмо же у него на глазу этот Александр Борисович!…

Возле кабинета и вправду разгуливал молоденький и невзрачный паренек.

– Ты, что ли, практикант? – спросил Турецкий, подходя ближе и протягивая ему руку.

– Я, – ответил тот.

– Быстрый ты, смотрю. Звать как?

– Максимом. Максим Петлицын, – поправился он.

– Понятно. Свободен, Максим.

– Не понял?

– Это плохо, что не понял. Ты обязан все схватывать на лету. Иначе какой же ты тогда практикант? Никакой, получается. Свободен – это и значит: свободен. Завтра приходи. Сегодня я не готов принять тебя. Дела у меня сегодня. Ясно?

– Ясно. А завтра когда?

– А ты пойди сейчас на тот этаж, – Турецкий показал пальцем наверх, – найди кабинет заместителя генерального прокурора по следствию Меркулова, зайди в приемную… Там у него секретарша, такая вся из себя, у нее и спроси, когда в нашем доме начинается рабочий день. И приходи завтра, минута в минуту. Понятна диспозиция?

– У вас тут, смотрю, по-военному?

– Ага, в мундирах ходим. И ты тоже будешь ходить. Если вовремя не передумаешь и не сбежишь. Привет.

Турецкий отдал ему честь, повернулся и ушел в свой кабинет, заперев за собой дверь.

Он открыл сейф, из глубины достал фляжку коньяка, отвинтил пробку и, сделав маленький глоток, погонял коньяк во рту, после чего пробку завернул и спрятал фляжку обратно.

Из сейфа же достал свой исписанный блокнот с заметками по делу, которое так долго и безуспешно обсуждали сегодня в кабинете у Кости, уселся за стол и начал неспешно перелистывать свои записи.

Костя прав. Но прав по-своему. Опасно? Да, они теперь разозлены. Их подставили, и они знают, кто это сделал. А «Центурион» – не собранная с бору по сосенке охранная фирма, а целенаправленно созданный исключительно из бывших сотрудников силовых и правоохранительных органов «коллектив единомышленников», это тебе не шарашкина контора. Люди серьезные и злопамятные. Их уже однажды государство крепко кинуло. Поэтому и они церемониться не будут.

А может, это и хорошо? Все закончится одним разом? И не надо больше никакого «робингудства», как выразился Костя. Потом соберутся ребята, примерно можно угадать даже состав присутствующих, так сказать, на тризне. Станут слова говорить – понятно какие. Скоро забудут причину, по которой, собственно, собрались, и начнутся анекдоты, кто-нибудь предложит баб пригласить, чтоб не скучно. И опять станут вспоминать, что покойный был весьма горазд по этой части. Так, со смехом и легкой печалью разъедутся кто куда: одни – к женам под бочок, другие – по девкам, третьи – добавить еще, поскольку обязательно окажется мало. И вся любовь…

Да нет, чушь все! Мысли дурные в голову лезут. Это потому что она, голова, занята не делом, а хрен знает чем. Все, хана! Пора работать. Времени до субботы, до отпущенного срока, вполне достаточно.

Итак, что у нас теперь наметилось?…

Александр Борисович Турецкий углубился в свои записи и обо всем немедленно позабыл. И лишь на миг оторвался, чтобы укорить себя: только последние идиоты думают о собственных поминках.