Читать книгу - "Дом без ключа - Эрл Дерр Биггерс"

– А это что значит?

– «Pau» – готов, кончен, исполнен.

– Боже мой! Неужели ты уже разучилась говорить по-английски?

– Не в этом дело, Джон, но мне кажется, что гавайские слова вносят некоторое разнообразие в нашу речь. До свиданья!

Поднявшись в свою комнату, Джон сел писать письмо Агате.

«Дорогая Агата!

Итак, я уже в Гонолулу, и до моего слуха доносится ленивый плеск волн о знаменитый берег…»

На этом он остановился. Письмо почему-то не клеилось. Джон встал, подошел к окну, уставился на облачко, плывшее над Алмазной горой. Потом подошел к уютной гавайской кровати, откинул полог от москитов, улегся и заснул крепким сном. Как это противоречило его бостонским привычкам!

Проснулся он только к пяти часам. Мисс Минерва уже вернулась.

– Что нового в вечерних газетах, тетя?

– Обычная история: убийца или убийцы не разысканы. Но знаешь ли, когда я читала газету в автомобиле, мне пришла в голову одна мысль.

– Какая?

В дверях, ведущих в гостиную, выросла фигура Хаку.

– Вы звонили, мисс? – спросил он.

– Да, Хаку. Что вы делаете со старыми газетами?

– Их складывают в кладовке рядом с кухней, – ответил слуга.

– Посмотрите, нет, лучше я сама. – И мисс Минерва вместе с Хаку направилась в кладовку. Через несколько минут она вернулась оттуда с торжествующим видом. – Есть! Вечерний выпуск, понедельник 16 июня, когда он написал Роджеру письмо. И смотри, Джон, угол со списком пассажиров, едущих на пароходе, оторван.

– Может это случайность?

– Нет, не случайность. Вот здесь след пальцев. Заметка, так взволновавшая Дэна, находилась в этом углу газеты.

– Что из этого следует?

– Надо действовать. Возьми этот газетный лист и поезжай к Хэллету, нет, лучше отдай его Чану. Автомобиль занят, но в гараже есть велосипед.

– Я поеду на трамвае! – сказал Джон.

Мисс Минерва объяснила ему кратчайший путь в полицейское управление, и Джон, взяв шляпу, отправился исполнять ее поручение.

В трамвае Джон увидел себя окруженным представителями чуть не дюжины разных национальностей. Трамвай быстро бежал по низменной болотистой равнине между Вайкики и Гонолулу мимо рисовых полей, на которых по колено в воде стояли странные фигуры туземцев, а затем повернул на Кинг-стрит. Каждые несколько минут он останавливался, впитывая в себя все новые и новые иммиграционные проблемы китайцев, гавайцев, португальцев, филиппинцев, корейцев; казалось, что здесь представлены все оттенки кожи и все вероисповедания. Все дальше и дальше несся трамвай. Джон увидел большое здание в роще цветущих деревьев, японский театр с множеством колыхавшихся на ветру вывесок, неподалеку от него отделение завода Форда, затем огромный дом – старинный королевский дворец и, наконец, трамвай свернул в торговую часть города.

«Киплинг неправ, – подумал Джон, – восток и запад могут уживаться друг с другом, хотя бы, например, здесь».

Джон, сойдя с трамвая и побродив некоторое время по совершенно чуждым ему улицам, почувствовал еще острее это слияние восточной и западной культур. Темнокожий полицейский регулировал на перекрестке движение. По тротуару разгуливали элегантные, щеголеватые американские офицеры, а на теневой стороне улицы стройные и опрятные молодые китаянки в чистейших белых панталонах внимательно рассматривали витрины разных магазинов.

– Где здесь полицейское управление? – обратился Джон к какому-то высокому американцу с приветливым лицом.

– Вам надо вернуться на Кинг-стрит, – ответил прохожий. – Затем идите направо, дойдете до Бесзеля, а потом поверните makai.

– Куда повернуть? Человек усмехнулся.

– А вы malihini, понимаю. Makai означает направление к морю, а противоположное направление – mauka, то есть к горам. Полицейское управление у подножья Бесзеля, в Калакауа-Хэл.

Поблагодарив незнакомца, Джон направился по указанному ему пути и вскоре нашел здание полицейского управления. Там ему сказали, что мистер Чарли Чан ушел обедать, по всей вероятности, в ресторан «All American». Джон решил разыскать его. По пути он зашел на телеграф и отправил две телеграммы в Бостон, одну матери, другую Агате Паркер. В каждой телеграмме заключалось всего три слова. Но, выйдя на улицу, он ощутил приятное сознание исполненного долга. Писать письмо Агате ему не хотелось.

Джон заметил, что здесь он был единственным американцем.

В ресторане он действительно застал Чарли Чана, сидевшего за столом. При приближении Джона китаец встал и отвесил ему низкий поклон.

– Какая выдающаяся честь! Неужели я могу предположить, что вы согласны отведать одно из этих ужасных кушаний?

– Нет, благодарю вас! – ответил Джон. – Я обедаю дома позднее. Если разрешите, я на минутку присяду к вам.

– Чрезвычайно польщен! – ответил китаец. Затем, опустившись на стул, он воззрился своими раскосыми глазами в какое-то неподдающееся определению кушанье, поданное ему на блюде. – Кельнер! Будьте так любезны попросить сюда хозяина этого учреждения.

Хозяин – предупредительный низенький японец – видимо, польщенный приглашением Чана, подошел к китайцу и отвесил ему низкий поклон.

– Как вы смеете подавать здесь такие неаппетитные кушанья? – строгим тоном спросил Чан.

– Соблаговолите пояснить точнее причину вашего недовольства! – проговорил японец.

– На поданном паштете видны отпечатки пальцев. Вид этого кушанья возбуждает чрезвычайное отвращение. Будьте столь любезны унести это блюдо и подать мне более гигиеничный кусок.

Японец немедленно исполнил его требование.

– Ах, эти японцы! – пискнул Чан, выразительно растопырив руки. – Смею ли я сделать заключение, что вы пожаловали ко мне по делу, имеющему отношение к убийству?

Джон не мог удержаться от улыбки.

– Совершенно верно! – ответил он. Вынув из кармана газету, он указал на дату и на оборванный угол. – Моя тетя высказывает предположение, что эта газета может дать некоторые нити для расследования дела.

– Ваша тетя умная дама! – проговорил Чан. – Я достану целый экземпляр этой газеты и сравню с вашим. Значение может быть огромным.

– Послушайте, Чан! Вы ничего не имели бы против того, если бы я помогал вам в расследовании убийства моего дяди?

– Могу выразить только свое восхищение. Вы приехали сюда из Бостона, города самой высокой культуры, в котором принято употреблять гораздо больше английских слов, чем здесь. Меня пронизывает дрожь, когда я слышу вашу речь. Ваше предложение для меня чрезвычайно лестно.

– Составили ли вы себе какую-нибудь теорию относительно убийства? – спросил Джон.