Читать книгу - "Эшафот забвения - Виктория Платова"

Никто еще не решал мою судьбу вот так, за каких-нибудьтридцать секунд. Даже капитану Лапицкому понадобилось больше времени. Яулыбнулась: вся моя предыдущая жизнь вполне достойна такого феерического финалав компании с полоумным режиссером, лучшего заключительного аккорда и непридумаешь. Даже если кто-нибудь из людей капитана и пристрелит меня средидекораций и этюдика Тулуз-Лотрека, я вполне могу этого не заметить…

– Но у меня уже есть работа…

– Это видеопрокат, что ли? – Он запомнил, что яговорила ему, очень мило с его стороны. – Бросьте, это несерьезно. Я предлагаювам кино. От кино еще никто никогда не отказывался. Любая женщина отдала бы замое предложение все, что угодно.

– Мне нечего отдавать. А вообще я в курсе. Не ляжешь надиван – не выйдешь на экран, – не к месту вспомнила я старую, засалившуюся отдолгого употребления вгиковскую поговорку, так любимую Иваном.

Братны поморщился.

– Это не ко мне. Да и не к вам. Вы-то уж точно невыйдете на экран, даже если пролежите во фривольных позах на диване всюоставшуюся жизнь. – Он все-таки куснул меня. – Я исповедую другие принципы.

– Неужели у вас есть принципы? Искусству этопротивопоказано. Когда я могу приступить к работе?

– Как только утрясете дела со своим видеопрокатом.

– Считайте, что уже утрясла.

Я без сожаления расстанусь с ним, не сомневайся, АнджейБратны, я с наслаждением пошлю к черту всех своих клиентов; тиранозавры “ПаркаЮрского периода” будут грызть их без моего деятельного участия; я больше небуду ни для кого ни “шер ами”, ни “женщиной”, ни “подругой”. А ты придумаешьдля меня вполне жизнеутверждающую концовку. Какое-нибудь другое прозвище, скоторым я тихо отойду в мир иной, когда все закончится.

– Вот и отлично. Вы зачислены в группу с сегодняшнегодня, позже я объясню вам круг ваших обязанностей. Пропуск вам подготовят.

– И больше никаких формальностей?

– Никаких. Если вы свободны в ближайший час, япредставлю вас съемочной группе.

– Я свободна в ближайший час. И возьмите вашу ручку. –Я протянула ему “Паркер”, но он не взял его.

– Оставьте его у себя. Это мой подарок.

– Широкий жест.

– Я вообще очень широкий человек. У вас будетвозможность в этом убедиться.

Было похоже на то, что он обольщал меня. Но с таким страннымвидом обольщения я сталкивалась впервые. Он обольщал меня, потому что вообщеобольщал все, что угодно: “Паркер” за двести долларов. Ля Гули с этюдаТулуз-Лотрека, старух с их последними фамильными бриллиантами, охранников ступыми мордами охотничьих собак, яйца Фаберже, жюри Каннского фестиваля, жюриВенецианского фестиваля, пленку “Кодак”, несчастную Музу с гроссбухом подмышкой, осветительные приборы, проходную “Мосфильма” и Пушкинский музей..Обольщение было его естественным состоянием. Я успела перевидать множестворазных людей, но с таким человеческим феноменом сталкивалась впервые.

– Что вы снимаете? – спросила я.

– “Male weepie”, – произнес он на неподражаемо плохоманглийском. – ?

– “Слезоточивая мужская мелодрама”. А впрочем, оставимэти мутные вопросики для журналистов. Классное кино, только и всего. И выможете приложить к этому руку. Засветитесь в титрах.

– Я не тщеславна.

– Я тоже, – не моргнув глазом, соврал он и тотчас жеперешел на “ты”:

– Допивай эту бурду, и пойдем. У меня сегоднякинопробы, и твое присутствие как ассистента по работе с актерами обязательно.

К своему чаю он так и не притронулся.

…Я вернулась в павильон в совершенно новом качестве,проделав за полчаса сногсшибательную карьеру от скромной работницы видеопрокатадо ассистента скандально знаменитого режиссера. Масса безработныхпрофессионалов, отирающихся на студии в поисках случайного заработка, сожралабы меня живьем.

Вся группа была в сборе: кинопробы – дело самое разудалое,если не считать коллективной попойки по поводу окончания съемочного периода.Приехала даже постоянная сценаристка Братны, Ксения Новотоцкая, толстаянеопрятная бабища с бездной простодушного пейзанского обаяния. В номере,посвященном каннскому заплыву Братны, ей удалось подобрать крохи срежиссерского стола. Братны нашел ее в каком-то занюханном издательстве, гдеона последние десять лет подвизалась корректором. О кино она не имела ни малейшегопонятия, в чем честно призналась журналистам. И тем не менее “Танцующие тени”получили приз за лучший оригинальный сценарий. “Я сама не знаю, как этополучилось, – заявила она озадаченной прессе. – Он заставляет делать то, чеготы даже не можешь ожидать от себя. Если бы не он, я не написала бы ни строчки.Он заставил меня сделать это. Он заставил меня поверить в то, что я могу этосделать. Он лишил меня страха перед жизнью, а это единственное, что мешаетискусству быть искусством…"

"Он” – относилось к Братны. Я была почти уверена в том,что выбор Братны был случаен, что он заставил бы написать сценарий кого угоднои с тем же результатом.

Теперь увенчанная лаврами пухлая сценаристка восседала врежиссерском кресле и о чем-то весело болтала с красавчиком Бубякиным:чего-чего, а страха перед жизнью она действительно была лишена.

Как только Братны появился в павильоне, все воззрились нанего: я не заметила никакого излишнего обожания в предательских глазахкиноработничков, только веселое соучастие и ожидание игры по-крупному. Анджейхлопнул в ладоши, и вся съемочная группа замерла в нетерпеливом ожидании.

– Хочу представить вам нового ассистента по работе сактерами, – торжественно объявил Братны.

– А старый где? – дерзко спросил белобрысый молодойчеловек, до этого тихонько копавшийся в светофильтрах: очевидно, оператор.

Братны пропустил его замечание мимо ушей.

– Ее зовут Ева. Так что прошу любить и жаловать. Все слюбопытством рассматривали меня: к любопытству примешивалось еще что-то,похожее на ревность. Ее причина стала понятна мне чуть позже. Я нашла глазамиопешившего дядю Федора и подмигнула ему.

– Более тесное знакомство перенесем на потом. Сейчаспрошу всех сосредоточиться. Где чертов хрен оператор?

– Сейчас должен подойти, – кротко сказал белобрысыймолодой человек со светофильтрами.

– Хочется верить.

Анджей тотчас же забыл обо мне, увлекшись беседой со своейтолстой сценаристкой: дядя Федор был мгновенно отлучен от царственных тел.Пробы были назначены на одиннадцать, и оставшиеся до них двадцать минут япровела в его обществе. Он заговорщицки поманил меня в угол павильона, вполутьму, располагавшую к откровениям. С тех пор как Братны во всеуслышаниеназначил меня ассистентом, ценность моя неизмеримо возросла. Дядя Федоргалантно пододвинул мне антикварный резной стул из обширной коллекцииреквизита, а сам устроился напротив. Несколько минут он рассматривал меня –так, как будто видел впервые.