Читать книгу - "Imprimatur - Рита Мональди"

– Ну разумеется, – прервал его Кристофано, – к примеру, компас… – Он замялся.

– …позволяет навигаторам и путешественникам ориентироваться, – закончил за него Робледа, в голосе которого прозвучал упрек в адрес лекаря, – но это не все. Есть еще сила, с которой солнце и луна воздействуют на массу воды, что выражается в отливах и приливах. Та же всеобщая vis attractiva [170]у растений. Достаточно взглянуть на кольца и прожилки на пнях, свидетельствующие о влиянии на их рост некой внешней силы. Благодаря магнетизму растения с помощью корней получают из земли питание. Эта растительная магнитная сила в полной мере проявилась в Boramez.

– Да-а-а, – в замешательстве протянул Кристофано, явно незнакомый с этим явлением.

– А что это? – спросил я.

– Это знаменитое растение, произрастающее в татарских землях, которое ощущает приближение овец и выкидывает чудесные цветы. Так-то, мой мальчик, – отечески пояснил иезуит. – Подобным образом ведут себя и так называемые растения-гелиотропы[171], следующие за солнцем, тот же подсолнечник из которого отец Кирхер изготовил необыкновенные часы, и растения-селенотропы, поворачивающиеся вслед за луной. Послушны магнетизму и животные: если оставить в стороне набившие оскомину примеры электрического ската или лягушки-рыболова, которые завораживают и заставляют застывать на месте свои жертвы, животный магнетизм можно наблюдать у anguis stupidus – огромной американской змеи, неподвижно живущий под землей и завораживающей свои жертвы, главным образом оленей, которых она спокойно обвивает своими кольцами и заглатывает, медленно переваривая затем. А разве не удивительна та легкость, с коей антропоморфные рыбы, называемые также сиренами, заманивают в воду несчастных моряков?

– Я все понимаю, – отвечал, слегка смутившись, Кристофано, – однако речь идет об оказании Бедфорду последнего долга, а не о том, чтобы пожрать его либо заворожить.

– Может быть, вы считаете, что снадобья действуют независимо от этой универсальной силы? – взвился вдруг Робледа.

– Я что-то никогда не слышал о подобном лечении, – с сомнением произнес я.

– Та-та-та, конечно, это лечение следует применять в тех случаях, когда исчерпаны все иные средства, – горячо продолжал Робледа. – Главное – держать в уме закон магнетизма. Primum, лечить надлежит травами, камнями, металлами, фруктами либо семенами, своим цветом, формой, качествами и видом, etcetera, напоминающими больной орган, соблюдать соответствие звездам: гелиотропные растения – для представи-телей солнечного типа, селенотропные – лунного типа, и так далее. Далее principium similitudinis[172]: для лечения почечных камней использовать камешки из мочевого пузыря свиньи либо других животных, обитающих в каменистых местах, как-то ракообразных и устриц. /dem для растений: волчий молочайник с его узловатыми и выходящими наружу корнями хорош для лечения геморроя. И наконец, иные яды служат противоядием. Вот мед – прекрасное средство от пчелиных укусов, а лапки паука идут на приготовление пластырей от укусов…

– Теперь понятно, – явно соврал Кристофано. – И все же магнитотерапия, которую следовало бы применить в случае Бедфорда, по-прежнему ускользает от меня.

– Но ведь это так просто: музыка.

Вслед за Кирхером отец Робледа не сомневался: искусство, построенное на сочетании звуков, также подчиняется закону всеобщего магнетизма. Древним было прекрасно известно, что в силу этого музыкальные лады способны духоподъемно воздействовать на людей: дорический внушает умеренность и сдержанность, лидийский, используемый в похоронных сочинениях, исторгает плач и стоны, мизолидийский вызывает сострадание, жалость и тому подобные чувства; эолийский или ионийский вводит в оцепенение или дремотное состояние. Если потереть концом смоченного пальца по краю стакана, тот начинает издавать звук, который магнетическим способом распространяется на соседние стаканы, и они начинают слаженно звучать, надобно лишь, чтоб они были одинаковые. Также magnetismus musicae обладает мощной терапевтической способностью, ярко проявляющейся при лечении болезни от ужаления тарантула.

– Тарантула? – удивился я, при том, что Кристофано согласно закивал головой.

– В городе Тарант, что в Неаполитанском королевстве, не Редкость напороться на очень ядовитых пауков, которых называют тарантулами, – пояснил лекарь. – Их укус чреват ужасными последствиями: жертва разражается безумным хохотом, катаясь по земле и дергаясь, затем вскакивает, поднимает правую руку, словно гладиатор, готовящийся к бою и совершает уйму забавных телодвижений, а потом вновь с хохотом бросается на землю или принимается изображать генерала либо наемника, после чего требует воды, чтобы освежиться, и ищет прохлады. Если подать тут кадушку с водой укушенный начинает макать в нее голову и судорожно ею трясет – как воробей, купающийся в фонтане. Затем бежит к дереву, карабкается на него и, бывает, проводит на нем по нескольку дней, пока не наступает истощение и он не падает на землю. Но и это еще не все – он встает на колени, стонет, вздыхает, бьет кулаками по земле, будто эпилептик либо лунатик, призывает на свою голову всевозможные кары и несчастья.

– Как страшно! И все это от укуса тарантула? – поразился я.

– Ну разумеется, – подтвердил сказанное Кристофано Робледа. – Не стану распространяться об иных проявлениях магнетизма. Если укусил красный тарантул, лицо укушенного краснеет; зеленый – зеленеет, полосатый – так и лицо становится полосатым. Тарантулы, живущие в воде, вызывают жажду, в теплых местах – гнев, и тому подобное.

– А как же лечить подобное? – все более поражаясь, спросил я.

– Совершенствуя примитивные познания некоторых тарантских местных жителей, – с этими словами Робледа порылся в ящике стола, вынул лист бумаги и с гордостью помахал им передо мной, – отец Кирхер выработал противоядие.

TONUM FRIGIUM[173]

То не перси, а любви цимбалы.

К ним притронься – тотчас зазвучат.

Вздох ли, плач таятся в них немалы.

Хочешь – светлой грусти обучат.

То не роза – сердце, тронутое тленом.

То не молоток, а мысль в мозгу моем.

То не кралечка моя, а дама Смерть,

Что поет о счастии вдвоем.

Мы озадаченно и недоверчиво вчитались в эти малопонятные строчки.

– О нет, речь не идет о магии, – догадавшись о наших сомнениях, принялся пояснять Робледа, – это такие куплеты, которые крестьяне распевают, подыгрывая себе на различных инструментах, чтобы магнетически противостоять яду тарантула. Главное противоядие – не в стихах, а в мелодии, она называется тарантеллой или что-то в этом роде. В результате долгих исследований Кирхеру удалось напасть на исконную мелодию.