Читать книгу - "Растерзанное сердце - Питер Робинсон"

— Уверен. Тогда он сидел на ЛСД, и этот случай переломил его жизнь. Можешь себе представить? С тех пор Адамс его опекал, защищал — в равной мере и ради него, и ради себя самого. Адамс убедил его не болтать, а может быть, даже внушил, что все произошло иначе. Гривз был в таком смятении, он не мог доверять собственным суждениям. Но когда он увидел, как Адамс кладет мне руку на плечо у бассейна…

— …к нему вернулись воспоминания?

— Что-то вроде, пусть даже сознание у него затемнено и логично размышлять он не может. Событие повторилось, и Гривз кинулся в бой. Все эти годы он был как сжатая пружина. Адамс уберегал его от всего, что могло бы подвести друга к моменту, когда пружина распрямится. Когда появился Барбер со своими расспросами про Бримли, Кардифф и Брайтон, такой момент чуть было не настал. Гривз слышал разговор Адамса с Мёрчентом возле бассейна, и каким-то образом в его безумном мозгу должна была отпечататься история бесчинств Мёрчента. Гривз рассказал о посещении журналиста Адамсу, тот перепугался, что Барбер может нажать слишком сильно и Гривз не выдержит. Поэтому Адамс убил настырного журналиста. Ник Барбер не опасался Адамса и решил, что тот пришел с ним поговорить. Он просто болтал с ним, а когда повернулся взять сигареты, то Адамс, улучив момент, схватил кочергу. Ему повезло: он успел забрать вещи Барбера до того, как выключили электричество.

— Мы можем это доказать?

— Не знаю. Адамс смертельно устал от всей этой истории, но не будет ни в чем сознаваться. Он не дурак. Видела бы ты его там, внизу, как он рыдал, точно ребенок, когда баюкал голову Гривза у себя на коленях, хотя сам наверняка испытывал сильную боль.

— Что с ним?

— По словам медиков, вывих плеча, сломана пара ребер, порезы, ссадины, синяки.

— А Гривз?

— Неудачно приземлился. Сломал шею. Мгновенная смерть.

Энни помолчала, глядя на безжалостно залитый светом бассейн.

— Может, это и к лучшему.

— Может быть, — согласился Бэнкс. — Один Бог знает, как страдала его душа.

— Каковы наши планы?

— Попытаемся собрать как можно больше улик по Адамсу. Ему это с рук не сойдет, уж я постараюсь. Мы обратимся к криминалистам, проверим и перепроверим показания, снова опросим всех жителей деревни, изучим по минутам его алиби, ну и все такое прочее. Должно найтись хоть что-то, что свяжет Адамса с убийством Барбера. Но не Мёрчента. Та история была слишком давно, и сейчас мы его уже не сможем прижать.

— Стефан говорит, что у него есть неидентифицированные отпечатки пальцев и волосы из гостиной коттеджа Барбера. Теперь он сможет сопоставить их с отпечатками Адамса.

Бэнкс посмотрел на нее, и тень улыбки промелькнула по его лицу.

— Тогда, я думаю, он у нас в руках, как по-твоему? Преступник-дилетант вроде Адамса никогда не смог бы идеально замести следы. А когда до него как следует дойдет то, что Гривз мертв, у нас, думаю, повысятся шансы воззвать к его совести. Теперь ему больше некого защищать.

— А как же «Мэд Хэттерс»? Прошлое? Репутация? Они, кажется, хотели устроить какое-то мемориальное турне?

— Вполне возможно, что до прессы эта история не дойдет. Кардифф, Брайтон, Плимут… Зачем разглашать подробности, если Адамс признает себя виновным? Это дела давно минувших дней, убийца умер больше тридцати пяти лет назад. Может быть, местные управления полиции смогут поставить у себя галочку, отрапортуют об очередном успехе, улучшат свою статистику раскрываемости, но, скорее всего, дальше них это не пойдет.

— Пока не появится новый Ник Барбер.

— Все может быть, — согласился Бэнкс. — Но нас это уже не касается.

— Уинсом говорила с Плимутом и Кардиффом, там подняли старые дела, — сообщила Энни.

— И что же?

— В материалах указано, что у каждой девушки был нарисован на щеке цветок. Василек.

Бэнкс кивнул:

— Как у Линды Лофтхаус. Подпись Мёрчента.

— Эта подробность не разглашалась.

— Забавно, правда? — проговорил Бэнкс. — Если бы этот факт попал в газеты, мы бы сейчас, возможно, здесь не стояли.

Он поднял воротник куртки. Зубы у него стучали. И не только от холода.

— Кстати, — вспомнила Энни, — я только что видела, как Кев Темплтон пулей вылетел из кабинета суперинтенданта Жервез, и лицо у него было такое, точно его выпороли.

Бэнкс улыбнулся:

— Значит, все-таки есть в мире справедливость. — Он посмотрел на часы. Полвосьмого. — Я помираю с голоду, — объявил он, — и не прочь выпить что-нибудь серьезное. Ты как?

— А ты уверен, что к этому готов?

Бэнкс одарил ее непроницаемым взглядом, на его лице выделялись резкие тени от ярких дуговых ламп, глаза сверкали синевой.

— Пошли, — сказал он, поворачиваясь. — Мне уже осточертело это место.

29 сентября 1969 года, понедельник

Заброшенное русло канала тянулось за свалкой, где дождь гулко барабанил по грудам старого ржавого металла. Стэнли Чедвик шел по пешеходной дорожке вдоль берега, подняв воротник плаща. Он знал: то, что он собирается сделать, неправильно, это идет вразрез со всем, во что он верит, но чувствовал, что это единственный путь. Он не мог предоставить все случаю, потому что, судя по его опыту, случайность никогда не поддерживает правду без некоторой помощи извне. А Чедвик был уверен, что прав. Вот доказать это — другое дело.

Ивонны не было уже почти неделю, она сбежала из дома. Джанет обнаружила, что кое-что из любимых одежек дочери пропало, как и старый рюкзак, в котором они таскали лимонад и сэндвичи, когда выбирались на семейные пикники. Чедвик беспокоился о дочери, но был уверен: за это время с ней не случилось самого страшного. Не то чтобы большие города так уж безопасны для ранимых шестнадцатилетних девушек, но Чедвик был убежден, что она не такая дура, как некоторые, и надеялся, что она скоро вернется. Он не мог официально заявить об исчезновении дочери, так что придется просто ждать, надеясь, что в ней проснется тоска по родному дому. Это терзало его сердце, но другого пути он не видел. Пока же они с Джанет объявили любопытствующим друзьям и соседям, что Ивонна уехала в Лондон пожить у тети и дяди. Чедвик считал, что она, вероятно, и в самом деле отправилась в Лондон. Большинство беглецов в конце концов оказывается там.

Из-под Кёркстоллского виадука показался человек, сильно смахивающий на хорька. Джек Скелгейт был мелким скупщиком краденого и не раз приносил Чедвику пользу в качестве информатора. Чедвик выбрал для этого дела именно Скелгейта, поскольку на него имелось столько материала, что инспектор мог бы засадить его на ближайшие десять лет, а тюрьмы Скелгейт панически боялся. Что, как не раз думал Чедвик, должно было бы побудить его избрать себе другое, более достойное поприще, но некоторые люди не умеют выстраивать подобные логические связи. Вот почему за решеткой всегда полно народу. Скелгейт, увы, тоже был безжалостно обделен здравым смыслом. Впрочем, Чедвику это было только на руку.