Читать книгу - "Спецназ его императорского величества - Владимир Куницын"

За ужином Коля робко, с тайной надеждой, спросил: сколько дней еще они пробудут в Смоленске? Ответ отца огорчил: завтрашний день – последний. Но, словно почувствовав состояние сына, добавил:

– Но завтра мы побываем на маневрах.

Этот день разделил Николенькину жизнь на две части – до того времени, когда он увидел драгунский полк, и после. Четкой, ровной колонной маршировали на пустыре около Молоховских ворот всадники в зеленых мундирах. Потом по команде: «Задние две шеренги, приступи!» быстро перестраивались в три шеренги. Вновь строились в колонну и меняли фронт полка. Рассыпались по всему пустырю, но вновь команда: «Стой – равняйся!» собирала драгун в стройную колонну. Потом полк пошел в атаку на воображаемого противника; сначала малой рысью, потом галопом и, наконец перешел на полный карьер. Драгуны летели стремительной лавиной, и сразу всем становилось ясно, что нет такой силы, которая могла бы остановить их.

Мальчишка смотрел на кавалерийские маневры, забыв обо всем на свете. Даже не обращая внимания на отца, глядевшего с улыбкой человека, знающего, какое впечатление может произвести блеск оружия на настоящего, хоть и маленького пока, мужчину.

– Что, папа? – рассеянно переспросил Коля, поняв наконец, что отец обращается к нему.

– А хотел бы тоже стать драгуном?

– А возможно?

– Все возможно, если сильно захотеть.

И вот теперь Николенька сидел в кровати, с ужасом думая, что отцу может показаться, будто сын уже раздумал идти на службу в драгунский полк.

– А где папа?

– С Федором, на конюшне. Готовят лошадей.

Чмокнув в щеку смеющуюся маму, мальчик, в спешке надев штаны, помчался с рубахой в руках на конюшню. По дороге, едва вылетев в коридор, он чуть не врезался в Порфирича, худощавого пожилого дворецкого, одетого в расшитую золотом ливрею. Тот лишь слегка посторонился, бросив суровый взгляд.

– Доброе утро, Порфирич! – крикнул на ходу Коля. – Я сегодня не буду завтракать!

– Здравствуйте, юный барин! Хочу посмотреть, как у вас это получится.

Но последних слов Николенька не слышал. Выскочив во двор, он засмеялся, радуясь траве, деревьям, солнцу, и помчался к конюшне мимо дворовых изб, где жили три дюжины крепостных, обслуживающих дом и двор.

Когда Коля был совсем маленьким, он очень боялся Порфирича, всегда серьезного до сердитости, не терпящего ни малейшего беспорядка. Но, став старше, понял, а вернее, почувствовал, что дворецкий, у которого не было детей, любит его, как сына. А юный князь, в связи с частыми отлучками отца, стал часто забегать в комнату Порфирича, чтобы обсудить с ним «мужские» вопросы.

Отец встретил Николеньку с виду сурово, хотя глаза смеялись.

– Запомни первый закон солдатской службы – с утра плотно позавтракать, если нет никаких других приказов. Ты получил другие приказы?

– Нет!

– Тогда исполнять первый закон! Марш!

Первые уроки Коле начал преподавать отец, благо сам дослужился, прежде чем получил тяжелое ранение, до чина ротмистра и командовал эскадроном Смоленского драгунского полка. Того самого, который проводил маневры у Молоховских ворот. Потом появился второй гувернер – немец – большой мастер в стрельбе. Именно он научил Колю стрелять на ходу с лошади. В четырнадцать лет мальчика внесли в списки Смоленского драгунского полка. К тому времени рука его уже уверенно держала настоящий палаш. А из пистолета он почти без промаха попадал в тыкву на ветке в десяти шагах от тропы, по которой летел галопом. Тропинка петляла по лесу, и чаще всего тыква появлялась после очередного поворота. Всадник должен был, не снижая скорости, выхватить пистолет из притороченного к передней луке седла ольстраха и выстрелить прежде, чем тыква скрывалась из виду. С ранней весны до поздней осени юноша купался в Днепре, ходил на все представления заезжих циркачей и пытался в парке возле дома повторить то, что видел, каждый день носил бревно на плечах.

Но не только приемам боя и укреплению тела уделял время Николай. С обоими гувернерами легко находил общий язык, бойко разговаривая с каждым из них на родном для тех наречии. Музыка и танцы, математика и астрономия, пусть очень редкие, но все-таки регулярные поездки в Смоленский общественный театр и представления в родном имении, поставленные крепостными актерами, постоянно окружали уверенно идущего к своей цели юношу.

Как-то раз отец, заглянув в комнату Николая и увидев на столе исписанные листы бумаги, сразу догадался, что в них. Это не трудно, если учесть, что молодому человеку исполнялось через месяц семнадцать. Да и заплывший воском канделябр говорил о том, что долго еще после наступления темноты просиживал за столом сын. Сначала Данилов-старший решил не смотреть, но потом передумал. Отцовского любопытства природа не отменяла. Уговорив себя, что он только хочет проверить собственную проницательность, отец взял в руки лист, исписанный аккуратным почерком. Конечно, это наивные стихи, по-детски неумелые и, разумеется, посвященные юной графине Истоминой. Граф заезжал на прошлой неделе с дочкой, томной красавицей, без малого пятнадцати лет. То, что было написано на листе, потрясло его.