Читать книгу - "Свадебный наряд вне очереди - Марина Воронцова"

– Был пятьдесят второй размер, стал тридцать восьмой, – пояснила Марго. – И как-то ночью смотрит Элька, – опять тот же глючный свет. Инопланетяне из нее вылезли, поблагодарили и улетели. Гаврилова после этого к уфологам и подалась, в общак их записываться.

– Шизофренический шуб, – вспомнила я из курса общей психиатрии, который нам читали на пятом курсе.

Большинство людей уверены, что человек с психическим расстройством непременно должен биться в судорогах и пускать слюни. Причем без перерыва. От установления диагноза – до гробовой доски. Совсем нет. По всей видимости, Эля Гаврилова, научным языком выражаясь, "носила шизоидный радикал". Девушка была аутичной, неохотно общалась. Патологическая лень, о которой говорит Маргоша, тоже один из симптомов, называется – абулия. Косвенные признаки: нарушенное чувство гармонии, цвета и пропорции. Это проявилось в несуразном подборе одежды. А математика, как известно, для шизофреников, как свеча для ночных мотыльков. Декарт, Лейбниц, Гаусс, Лобачевский обладали тем же радикалом, что и Эля. Именно он и обеспечил им выдающиеся способности к абстрактным построениям. Если не случится ничего такого, что активизирует радикал, нормальное состояние не нарушится. Но сильный стресс, резкое нарушение гормонального баланса и тому подобные вещи способны активизировать спящую болезнь. Острое состояние, в котором начинаются галлюцинации, бредовые идеи и прочие "прелести", называется "шизофренический шуб". Если обстановка вокруг благоприятная, субъект может выйти из него как ни в чем не бывало. Если же нет – болезнь начнет развиваться.

– Да, на шизу похоже, – согласилась со мной Мирзоян, которой, могу спорить, общей психиатрии не преподавали. – Вы бы видели остальных!

– Кого остальных? – я насторожилась.

– Да уфологов этих! Им постоянно такая хрень является. Как-то раз Элька меня к ним затащила. Жуть. Странно только, знаете что?

– Что?

– Ну обычно, глюки у всех свои. Но когда Эльку, типа, похищали, это видели пятьдесят человек! Целая уфологическая, блин, конференция. Съехались двинутые, докладывали кто, где, сколько тарелок видел. В общем, мрак. Но видели они все одно и то же! Возник светящийся шар, голос позвал Элю, неведомая сила потащила ее к шару, она вроде сопротивляться пыталась, но эта фигня ее схавала и пропала. Все одно и то же рассказывают! Один перец даже сфотографировал. Только там не понятно ни хрена. Один большой световой глюк.

– Где эту фотографию можно увидеть?! – я заерзала на месте.

– У папы, он ее выкупил, – задумчиво ответила Лика, – бешеные бабуленции, кстати, отдал. Уфологи оказались заточенные.

– Ха! Еще бы! – дернула ногой Мирзоян. – Они же основной гешефт имеют с торговли такой хренью.

– Интересно, – подумала я вслух, – а Никита знал о том, что у Эли есть отклонения?

– Вряд ли, – покачала головой Лика. – Он к этому ее увлечению, как к обычной придури относился. И к уфологам этим вместе с ней таскался. Журналы ей выписывал всякие, переводил статьи… Если бы знал, что у нее шизофрения, – не стал бы потакать.

"А вот и ошибаешься, – подумала я. – Очень часто родственники больного сами включаются в его бред. Когда я работала на "скорой", у нас была санитарка Люба. Ее муж, эпидемиолог, терроризировал всю семью страхом перед вирусами и бактериями. Утверждал, что эти зловредные микроорганизмы под воздействием радиации давным-давно мутировали и превратились в микроубийц. Дескать, истинная причина рака – это домашняя пыль. В результате Люба и две дочери добросовестно стерилизовали уличную обувь над паром, производили влажную уборку дважды в день и выслушивали нудные нотации каждый раз, когда глава семейства, залезая белой перчаткой под ванную или под кровать, обнаруживал там следы грязи. Долгие годы семья обслуживала папину мезофобию, навязчивый страх перед грязью, вместо того чтобы спровадить его на прием к психиатру".

– Слушай, – Маргоша заискивающе посмотрела на Лику и покачала носком ноги, – у тебя теплого ничего нет? Может, шуба какая надоела?

– Есть одна, – кивнула Домовая, – только она немодная.

– Это жаль, – вздохнула Мирзоян. – Но кто ж сейчас бедной студентке новую модную шубу отдаст? Перевелись на Руси меценаты…

Мы плавно перетекли в гардеробную. Пока Лика искала в необъятных шкафах надоевшую шубу, я снова выглянула в окно. Внимание мое привлекли предметы, вылетающие откуда-то сверху и звонко бьющиеся о газон.

– Что это? – спросила я у горничной.

– По всей видимости, – ровным, без тени эмоций, голосом ответила та, взглянув на осколки, – коллекция копилок. Я узнаю ее по цветочкам на черепках.

– Папа выкинул свою коллекцию копилок? – оживилась Лика, выглянув из шкафа. – Совсем дело плохо. Надо Борису Яковлевичу звонить. Представляете, Александра Александровна, он, в смысле папа, не Борис Яковлевич, в последнее время начал вещи из окон вышвыривать. Вчера мобильниками кидался, позавчера – бутылками.

– Мобильниками?! – Маргоша возмущенно фыркнула. – Лучше бы раздал… А че это его так колбасит?

Лика не успела ответить. В дверь влетел высокий чернявый субъект, нездоровой худобы. Одет он был в радужно-полосатые вельветовые брюки, бархатный бадлон и ботинки с узкими длинными носами.

– Лика! Ну сколько можно! – театрально возмутился он. – Второй раз ты вычеркиваешь стаю голубей! Неужели снова объяснять, что сейчас модно сразу после венчания выпускать стаю белых голубей! Я, лучший церемониймейстер, готовлю свадьбу, и ты, как дура, выйдешь без голубей! Я не могу так рисковать своей репутацией! И потом, я их уже заказал! Голуби будут! Только не надо возражать! Представь себе – ты с Никитой выходишь из церкви, маленькие девочки сыплют тебе под ноги лепестки белых роз, гости ликуют, а в небо взмывает стая белоснежных голубков и…

– И все в дерьме, – подвела итог неромантичная Марго.

Субъект сложил руки на груди и укоризненно уставился на Мирзоян.

– Тебя кто спрашивает? Скажи мне, кого интересует твое дилетантское мнение? Я, – товарищ показал на свою впалую рахитичную грудь длинным узловатым пальцем, – устраивал свадьбу Наташи Ветлицкой! Она выходила замуж девятый раз! И может высказывать свое мнение, а ты нет!

– Познакомьтесь, – обратилась ко мне Лика, – это Жорж.

– Церемониймейстер, – щелкнул каблуками тот и поклонился.

– А это Александра Александровна Ворошилова, мой преподаватель хороших манер, – представила меня Лика.

– О! – Жорж обошел меня кругом. – О! Домовая, ты выросла в моих глазах! Я, честно признаться, давно хотел подбросить эту мысль, но мне было лень объяснять, зачем тебе хорошие манеры. Александра Александровна, в таком случае я бы хотел немедленно обратиться к вам за консультацией, вы позволите?

Церемониймейстер, не дожидаясь ответа, ухватил меня под локоть и начал прогуливать туда-сюда вдоль гардеробной.