Читать книгу - "Ночной администратор - Джон Ле Карре"

Затемнение кадра. Софи с Джонатаном – в машине.

Джонатан вел машину. Темные очки и платок наполовину скрывали обезображенное лицо Софи. Каир еще не проснулся. Розовые предрассветные краски проступили на темном небе. Со всеми мыслимыми предосторожностями он, бывалый солдат, вывел ее из гостиницы и посадил в автомобиль. Джонатан вел его по направлению к пирамидам, но у Софи были другие намерения.

– Нет, – сказала она. – По этой дороге.

Над ветхими памятниками каирского городского кладбища висели смрадные испарения. В призрачном чаду от тлеющего мусора, среди сложенных из жестяных банок и пластиковых упаковок укрытий, словно вороны над падалью, копошились человеческие отбросы. На свалку и со свалки с грохотом проезжали грузовики, оставляя после себя зловоние.

Джонатан остановил машину, свернув на песчаную обочину.

– Сюда я привела Фрэдди, – сказала Софи.

Одна щека у нее смешно вздулась. Она цедила слова через уголок рта.

– Зачем? – спросил Джонатан, подразумевая, зачем теперь она привела сюда его.

– «Посмотри на этих людей, – сказала я ему. – Всякий раз, когда кто-нибудь продает оружие очередному арабскому тирану, они все больше погружаются в нищету. А знаешь почему? Послушай меня, Фрэдди. Потому что гораздо легче и веселее содержать армию, чем пытаться накормить голодных. Ты же араб, Фрэдди. Никто из нас, нынешних египтян, не сможет отречься от этого. Мы – арабы. Хорошо ли, что твои арабские братья станут пушечным мясом из-за твоих, Фрэдди, прихотей?»

– Понимаю, – сказал Джонатан. Его как англичанина слегка смущали такие признания. Политика и эмоции – разные вещи.

– «Нам не нужны вожди, – говорила я. – Новым гением арабского народа будет скромный человек, мастер своего дела. Он запустит механизм и даст людям чувство собственного достоинства вместо войны. Он будет управляющим, а не военным. Он будет таким, как ты, Фрэдди, если ты повзрослеешь».

– И что же Фрэдди? – Джонатан не переставал чувствовать свою вину. Ее разбитое лицо постоянно напоминало ему об этом. Синяки под глазами начали приобретать желто-фиолетовый оттенок.

– Он сказал, что это не мое дело. – Софи почти задохнулась от ярости, и Джонатан почувствовал себя еще неуютнее. – Я ответила: «Это мое дело! Жизнь и смерть – это мое дело! Арабы – это мое дело! И ты, Фрэдди, – тоже!»

«Ты сама себя выдала, – подумал Джонатан с тоской. – Ты дала ему понять, что с тобой нужно считаться, что ты вовсе не слабая женщина, от которой можно отделаться, как только придет такая охота. Ты дала ему знать, что козыри в твоих руках, и пригрозила открыть их, не догадываясь, что я это уже сделал».

– Египетские власти ему не указ, – продолжала Софи. – Они куплены Фрэдди и предпочитают не вмешиваться.

– Бегите из Каира, – сказал Джонатан. – Вы знаете, на что способны Хамиды. Бегите, и чем скорее, тем лучше.

– Они найдут меня и в Париже. Какая разница, где быть убитой…

– Скажите Фрэдди, что он должен помочь вам. Пусть защитит вас от братьев.

– Фрэдди боится меня. Когда ему не нужно изображать храбреца, он самый последний трус. Почему вы смотрите на дорогу?

Потому что у него не было сил смотреть ни на нищих, ни на нее.

Но Софи не требовала ответа. Возможно, в глубине души эта женщина, не раз сталкивавшаяся с мужской слабостью, понимала его стыд.

– Нельзя ли чашечку кофе, мистер Пайн? По-египетски. – Эти слова, произнесенные с мужественной улыбкой, хлестнули его больнее, чем любые упреки.

Он заказал для нее кофе в одном из уличных магазинчиков и привез обратно на автостоянку.

Потом позвонил домой Огилви, но попал на служанку. «Его нет», – прокричала та. А миссис Огилви? «Его нет», – упорно твердила она. Джонатан позвонил в посольство. «Его нет. Он в Александрии на регате».

Джонатан позвонил в яхт-клуб и попросил оставить записку. Пьяный мужской голос ответил, что сегодня нет никакой регаты.

Он позвонил в Луксор, американскому приятелю по имени Ларри Кермоди: «Ларри, нет ли пустующих комнат?»

Тут же набрал номер Софи.

– У моего друга-археолога в Луксоре пустует квартира, – сообщил он. – В особнячке под названием Чикаго-хауз. Вы поживете там неделю-две. – Последовавшее молчание он попытался заполнить шуткой: – Похоже на монашескую келью для приема заезжих академиков. Вход со двора, выход – на крышу. Никто не узнает, что вы там.

– А вы со мной, мистер Пайн?

Джонатан ни секунды не колебался.

– Вы можете уволить телохранителя?

– Он уже сам уволился. Фрэдди, очевидно, решил, что я не заслуживаю, чтобы меня охраняли.

Джонатан позвонил агенту по транспортным связям, обслуживавшему отель, – англичанке с пропитым голосом по имени Стелла.

– Послушайте, Стелла. Две очень важные персоны инкогнито должны сегодня же вылететь в Луксор за любую плату. Я знаю, что аэропорт не функционирует. Я знаю, что нет самолетов. Чем вы можете помочь?

Длительное молчание. Стелла прекрасный психолог. Она слишком давно в Каире.

– Так, я знаю, что ты очень важная персона, но дама-то кто? – Стелла оглушает Джонатана мерзким, хриплым смехом, который еще долго булькает и сипит в его ушах.

* * *

Они сидели бок о бок на крыше Чикаго-хауз, пили водку и глядели на звезды. За время полета она не проронила ни слова. Джонатан предложил поесть, но Софи отказалась. Он укрыл ее плечи шалью.

– Роупер – самый страшный человек в мире, – вдруг заявила Софи.

Джонатан не смог бы утверждать, что хорошо разбирается, кто есть кто в этом мире. Он предпочитал никого не судить. Считал, что во всем надо винить прежде всего самого себя.

– Мне кажется, в его деле нельзя оставаться чистеньким, – сказал Джонатан.

– У него нет оправданий, – возразила Софи, ей не понравился его примирительный тон. – Он богат. Он белый. У него отличное здоровье. Он родовит, прекрасно образован. Он обаятелен. – По мере того как Софи перебирала достоинства Роупера, он становился все отвратительней. – Он запросто со всем миром. Он с ним на «ты». И он же хочет его уничтожить. Чего ему не хватает? – Софи помолчала, ожидая, что Джонатан отзовется, но не дождалась. – Как он стал таким? Ведь не на улице рос. Счастливчик. Может, вы знаете, мистер Пайн? Вы ведь тоже мужчина.

Но Джонатан не знал. Он смотрел на очертания ее изуродованного лица на фоне ночного неба. «Что же вы будете делать? – мысленно спрашивал он ее. – И что я?»

Джонатан выключил телевизор.

Война прекратилась.

«Я любил тебя. Избитая, изуродованная, ты нравилась мне и такая, когда мы шли рядом мимо храмов Карнака. «Мистер Пайн, – говорила ты, – пришла пора повернуть реки вспять».