Читать книгу - "Подарок дьявола - Александр Сапсай"

– Кафе пустое, а нам по-девичьи поболтать охота, – сдипломатничала Сима. Ей молодые люди вовсе не мешали.

– У вас еще будет время посплетничать, – поняв, что лед тронулся, оскалился Толик.

– Мы свои имена вам сказали, а вы молчите. Это нечестно, – развивал успех приятеля Виктор.

– А нам все равно, честно или нет. Мы на улице с парнями не знакомимся, – продолжала сердиться Марина.

– Можете молчать, мы сами угадаем. – Толик подмигнул другу. – Вот эту, сердитую, наверняка зовут Мариной.

Девушка исподлобья внимательно посмотрела на одного, потом на другого. Да, этих парней она один раз уже видела. Они и не думают гадать, они знают ее имя. Марина резко поднялась:

– Ты, Сима, как хочешь, а я пошла. – И, не оглядываясь, направилась к выходу. Сима поспешила за подругой, догнала ее на улице.

– Ты не права, Сегунцова… Мальчики симпатичные, ничего хамского себе не позволили…

– Они меня знают. Я когда деду Колю хоронила, эти парни на кладбище болтались. Я их видеть не хочу.

– Может, путаешь?

– Ничего не путаю. Я еще на похоронах хотела спросить, что им надо. Бежим, вон наш автобус.

Девушки припустили к остановке. Забравшись в салон, Марина посмотрела в заднее стекло. Парни вышли из кафе и уселись в стоящую у тротуара машину.

– Смотри, – толкнула она подругу, – они в иномарку садятся.

– Где?

– У кафе.

– Не вижу.

– Они уже сели. Вон в ту черную машину, что едет за нами.

Машину Сима заметила. Черная ино. марка некоторое время катила сзади, потом резко прибавила скорость, обогнала автобус и исчезла.

– Ты думаешь, они какие-нибудь бандиты? – испуганно шепнула Сима.

– Не знаю. Но хорошо бы мне их больше никогда не видеть.

Сима жила ближе к центру и сошла раньше. Подружка предложила Марине проводить ее до дома, но та отказалась. От остановки Марина шла очень быстро и по сторонам не смотрела. Но ей почудилось, что напротив ее дома стоит знакомая черная иномарка. Девушка поспешила в подъезд, бегом поднялась по лестнице и, заскочив в квартиру, заперла за собой дверь на два замка.

Москва. Дом на Набережной. 1931 год.

Декабрь

Спать, спать, спать – стучат колеса. Конверт, печати, оружие, сотрудники прикрытия. Спать, спать, спать – организм требует сна. Нервы напряжены, спать нельзя. В последнем купе два подозрительных типа. Спать, спать, спать…

– Не будет ли пан любезен предъявить паспорт и багаж.

– Паспорт – пожалуйста, а багаж вам смотреть не положено. Дипломатическая почта.

Граница – паспортный контроль, таможня. Нейтральная полоса. Остановка, другая граница, опять паспортный контроль, таможня… И снова спать, спать, спать. Организм требует сна всеми своими клетками. К черту организм. Через купе направо странные туристы. Они уже три раза проходили мимо, останавливались и явно прислушивались, что творится в купе дипкурьера. Кажется, в Польше сошли… Опять граница. На этот раз последняя.

«Добро пожаловать на родину, товарищ Зелен». Теперь можно уснуть. Но глаза открыты. Продолжает работать рефлекс: конверт, печати, оружие, сотрудники прикрытия.

Моисей Зелен вышел из вагона. За ним тенью трое. Они пройдут с ним к машине, все время будут рядом. Поезд Берлин – Москва прибывал ночью, и привычной суеты на перроне не наблюдалось. Лишь носильщики, опасаясь упустить клиентов, спешат подкатить свои тележки. Но у пассажира в руке неизменный командирский планшет, с которым Зелен так и не расстался, и он в услугах носильщиков не нуждается. Моисей выходит на Белорусскую площадь. С облегчением вдыхает морозный московский воздух. Еще одна поездка личного дипкурьера наркома позади. Несколько дней покоя. Спать, спать, спать…

После и по ночам залитого светом Берлина Москва кажется темной и мрачной провинцией. И лишь огромный портрет Иосифа Сталина на вокзальной стене, как бы призывая всех и вся любить и почитать вождя народов, освещает мощный прожектор.

– С приездом, Моисей Семенович. – Водитель наркомата Вилен Грунин пожимает Зеле-ну руку и распахивает дверцу черной «эмки». Зелен молча усаживается на переднее сиденье. Трое его сотрудников устраиваются сзади.

За окном темный пустынный город. Вокруг редких фонарей белая муть. В Москве идет снег. До боли хочется спать, но сначала положено сдать почту. Водитель крепко сжимает руль. За ночь городские службы не успели расчистить мостовые, и машину то и дело заносит в сторону. Улица Горького, гостиница «Москва», Лубянская площадь… Как хочется спать, будет ли конец этой бесконечной дороге… У подъезда наркомата часовой:

– С приездом, Моисей Семенович.

Зелен проходит внутрь, раскрывает свой кожаный планшет, отдает дежурному сотруднику пакет, запечатанный проштампованным сургучом. Вынимает из кармана браунинг. Оба расписываются в тетради. Теперь можно домой. Снова пустынный темный город. Снег валит стеной. Стекла запотели, «дворники» не справляются с тяжелой снежной кашей. Лубянский пассаж, Охотный ряд, манеж, Боровицкая башня Кремля, Большой Каменный мост. И наконец новый жилой комплекс на набережной. Литвинов помог получить квартиру в доме наркоматов. Максим Максимович жил двумя этажами выше, и они могли перекинуться парой слов вне службы. Водитель распахивает перед Зеленом дверцу и желает спокойной ночи. Старый татарин Ахмет уже на посту, скоблит тротуар:

– С приездом, Мосей Семеныч.

Троица сопровождения доводит дипкурьера до парадного. Зелен каждому пожимает руки. Говорить слов не надо. Они все понимают и так. В вестибюль он заходит один. И здесь дежурит красноармеец. Часовой всех жильцов подъезда знает в лицо и тянет руку к козырьку:

– С приездом, Моисей Семенович.

Зелен кивает, стряхивает с шубы и шапки снег, идет в лифт. Огромный холл лестничной площадки. Дом еще новый, пахнет краской. Палец на звонке. Тишина, быстрые босые шаги. Клава стаскивает с него мокрую шубу, обнимает. В синеве заплаканных глаз нежданная радость.

– Миленький, как я волновалась…

– Дурочка, я же Вечный жид. А значит – бессмертен.

Моисей стискивает знакомое, родное тело. Клава в ночной рубашке. Он чувствует ее грудь, округлившийся животик. Они в спальне. Клава раздевает мужа, прижимается к небритой колючей щеке, тянет в постель. Постель еще хранит тепло ее тела.

– А ему не вредно? – спрашивает Моисей, указывая на округлость супруги.

– Пока еще можно, – призывно шепчет Клава.

Какие у нее синие-синие глаза, какие упругие манящие бедра! Зелен забывает, что еще несколько минут назад умирал от желания спать. Теперь он задыхается от другого желания. Желания взять ее всю. С этой бездонной синью глаз, с налившейся от предстоящего материнства, влажной грудью, с округлым нежным животиком. Но супруг осторожен, Клава уже не одна, и он, сдерживая страсть, берет ее нежно, чтобы не навредить будущему наследнику. У них будет мальчик. Зелен не возражал бы и против дочери, но знает, Клава родит сына…