Читать книгу - "Похищение Данаи - Владимир Соловьев"

— Ну, это проще простого! Свернул в рулон — и поминай как звали!

— В рулон? — переспросил Борис Павлович — Спасибо за подсказку, только что нам с нее? Мы могли бы, конечно, устроить всеобщий шмон. Среди эрмитажников и тех посторонних, кто побывал в мастерских последнюю неделю, — выписанные им пропуска, к счастью, сохранились. На подозрении все, даже эрмитажная кошка. Только не думаю, что картина все еще находится у того, кто ее стащил.

— А что, если он на то и рассчитывает?

— На что именно?

— Считает, что вы не думаете, что он держит картину у себя дома, объяснил я, уже догадываясь, что переоцениваю умственные способности собеседника.

Он, однако, отреагировал неожиданно для меня:

— Еще одна подсказка?

— Ни в коем разе! — испугался я. И кто меня за язык тянет? — Однажды уже подсказал себе на голову. Навел вас на горячий след — и вот благодарность! Знал бы — молчал в тряпочку. Все бы до сих пор копию «Данаи» принимали за оригинал. — И спросил напрямик, слегка утомившись от неопределенности: — А в чем лично я подозреваюсь?

— Ни в чем, — хмыкнул он. — Это все был треп, для разгону. В качестве рабочей гипотезы. Одной из. Хоть вы и подозрительны сами по себе.

— Это все рудименты прежней работы, когда подозрительность была коллективной манией вашей организации, — напомнил ему еще раз.

— Что вы меня все прошлым тычете? Да мне гэбуха, может, обрыдла больше, чем кому другому! А сыщику подозрительным быть на роду написано.

— А ко мне чего цепляетесь? Из злопамятства? Не удалось засадить меня за измену родине, реальное, с вашей точки, преступление, так вы шьете теперь вымышленное — похищение национальной ценности?

— Я исхожу из того, что преступника, ушедшего от справедливой кары, не грех подловить на чем другом. — И тут же добавил, усмехаясь: — Не про вас будет сказано.

— Не забывайте, что у меня в кармане американский паспорт, — сказал я на всякий случай.

— Вряд ли президент США объявит нам войну из-за новоиспеченного американского гражданина. Конечно, вы у нас в качестве заокеанского гостя. Зато мы — у себя дома, а дома, знаете, и стены помогают.

— Все ваши стены давно сгнили и рухнули, как сказал сто лет назад в аналогичной ситуации товарищ Ленин. А в наш телекомпьютерный век весь мир большая деревня.

— Не скажите! Мы здесь живем как на хуторе. А что до стен, то вы правы — вот почему мы возводим их наново.

Менее всего желал я быть втянутым в политическую дискуссию — до их ностальгии по прежним добрым временам мне нет дела. Я поднялся, решив пренебречь десертом, хотя закусон был вполне пристойный.

— Вот наши пути и пересеклись, — сказал он, прощаясь.

— Не думаю.

— Да, чуть не забыл. Хорошо, что упомянули про американский паспорт. У меня для вас приятный сюрприз. Вы подавали на восстановление гражданства. Так вот, ваша просьба удовлетворена. — И он протянул мне российский паспорт.

Удивительное дело — никакой радости не ощутил. Даже напротив — скорее какой-то подвох, словно угодил в ловушку, которую сам же расставил. Вышла даже заминка — он протягивал мне паспорт, а я не решался взять. В конце концов взял — что еще оставалось? Сам напросился. И за фигом мне их чертово гражданство? С меня что, американского не достаточно? Или я собираюсь стать гражданином мира? Почему тогда российское, а не, скажем, бангладешское или перуанское? Честил себя всячески, особенно когда заметил, что он глядит на меня и скалится. Расстроился еще больше — что дал почувствовать ему свою слабину, хоть и не догадывался пока, в чем она.

Расстались с ним сухо, как и встретились, — без рукопожатия. Он так и не решился протянуть мне свою, не уверенный, что я ее пожму. Я бы пожал никогда не решался на подобный демарш, даже имея дело с нерукопожатными. Легче убить человека, чем не ответить на его рукопожатие.

Оставшись один, досек наконец, что к чему: как российский гражданин, я теперь подпадал под юрисдикцию федеральных властей. Это меня и подстегнуло. Во что бы то ни стало надо их упредить.

Не слишком ли я болтлив, задирая их?