Читать книгу - "Все вернется - Марина Серова"

– Что, она совсем никчемная?

– Совсем. Во-первых, ей уже под семьдесят. Во-вторых, она выпить любит, а покурить — еще сильнее, чем выпить. Ее там, по-моему, только из жалости держат. Но если раньше она хоть убиралась хорошо, то в последнее время…

– Спит на дежурстве?

– Хуже! Прогуливает. Я слышала, на нее жалоб много. Похоже, очень скоро ее «попросят». Так что извини, помочь, наверное, я тебе в этом не смогу. А что ты хотела?

– Слушай, а может, это и к лучшему…

– К лучшему? Чем же сможет тебе помочь пьянчужка?

– Именно этим и сможет! Ты не в курсе, что она пьет?

– Что обычно пьют такие люди? Дешевое бухалово, бурду какую-нибудь.

– Алина, слушай меня внимательно! Ты должна сделать для меня кое-что. Беги в магазин, купи ящик такого бухалова, подешевле и покрепче. И несколько пачек дешевых папирос. Ну, и закуску, что-нибудь попроще: плавленые сырки, кильку в томате…

– Полина, ты что задумала?! Что я с этим всем буду делать?

– Успокойся, это не для тебя. Подаришь бабушке. Надо, чтобы эта поклонница Бахуса несколько дней не выходила из дома и пила, не просыхая.

– Ого! А ты, оказывается, из тех, кто спаивает русский народ!

– Одна бабушка — это еще не народ. И потом, она и без нас спивается. А так — хоть доброму делу послужит своей печенью. Так что давай, Алина, действуй!

* * *

Я села у зеркала — гримироваться. Будем рассуждать логически. Хомяков — существо невзрачное и, я бы даже сказала, бесцветное. Таким обычно нравятся яркие личности, и не только яркие внутренне, но и внешне. Значит, я стану для него жгучей брюнеткой. Пригодились мне курсы стилистов, которые я когда-то закончила. Черный парик, черные линзы в глаза, яркая губная помада. Если в прошлый раз он меня заметил (что вряд ли), значит, скажу, что я живу в этом районе.

А может, лучше заявиться прямо к нему в кабинет? Сесть на стол, театрально так закинуть ногу на ногу… И надо быть обязательно в декольте, и юбку надеть покороче… Такие осторожные и нерешительные мужчины, как правило, любят раскрепощенных девиц. Их притягивает и восхищает незакомплексованность таких дамочек. Что ж, так, пожалуй, и сделаем.

Я припарковала мой «Мини-Купер» на противоположной от здания милиции стороне. Дело шло к вечеру. Машина Хомякова стояла на стоянке. Скоро он поедет домой, и тут-то мы с ним и столкнемся. В прямом смысле слова. Я приклеилась глазами к двери.

Не прошло и часа, как показался Игорь Игоревич, во всей своей милицейской красе. Он, как и в прошлый раз, неторопливо подошел к машине, оглядел ее со всех сторон, словно в первый раз увидел. Постучал ногой по колесам, открыл багажник, поковырялся там, наверное, хотел что-то найти. Не нашел, бедолага, полез в бардачок. Я поняла, что этот ритуал он проделывает всякий раз, садясь за руль.

Но вот он стал сдавать потихоньку задом, и тут, откуда ни возьмись, появилась я! Конечно, я оказалась перед ним как нельзя вовремя. Я осторожно приближалась к зеленой «восьмерке», пока она не стала выезжать на проезжую часть, и тут я прилипла к ней вплотную. Я посигналила, но было поздно. Наши машины столкнулись. Ну, не столкнулись, конечно, просто едва соприкоснулись. Я остановилась и выскочила из машины:

– Ах, ах, вы меня стукнули! Вы что, не видите, куда сдаете?!

Хомяков тоже вышел из машины. Он подошел к бамперу и посмотрел на него. Он был бледен.

– Это вы должны были смотреть, — зло сказал он, — я задом сдаю, а вы передом едете!

– Давайте дэпээсников вызывать, — капризно надула я губки, — моя машина очень пострадала!

– Да нет, совсем она не пострадала, — сказал Хомяков, осматривая места мнимого удара, — слава богу, ни у вас, ни у меня царапин нет.

– Как же нет?! А это?

– Это не царапина, а грязь.

– Что вы говорите? Ну-ка, ну-ка…

Я нагнулась низко, так, чтобы мое декольте оказалось у него прямо перед глазами. Взгляд Хомякова сразу перескочил с его бампера на вырез моей кофточки.

– Нет, успокойтесь, все в порядке, — сказал он уже мягче.

– Ах, я так переволновалась, так переволновалась!.. У меня даже голова закружилась… Ах, что-то мне нехорошо…

Я рухнула на переднее сиденье своей машины и обмахнулась ладонью.

– Вы что, и ехать не можете? — спросил Хомяков, продолжая пялиться на мое декольте.

– Не могу, — простонала я умирающим голосом.

– Тогда, может, пройдем ко мне в кабинет? Я здесь работаю, — показал он рукой на дверь отделения милиции, — я вам успокоительного накапаю и чаем напою.

– Да?.. Ну, хорошо, спасибо…

От его слов мне стало немного лучше — но лишь немного. Хомяков сам сел за руль моего «Мини-Купера», поставил его на милицейскую стоянку, потом попросил меня взять его под руку. Когда я встала с ним рядом, то обнаружила, что он ниже меня ростом. Правда, его самого это ничуть не смутило. Мы вошли в отделение, миновали коридор и остановились около двадцать первого кабинета. Мой спутник достал ключи, открыл дверь и широким жестом пригласил меня войти.

Я шагнула в его кабинет.

– Сейчас я вам чаю сделаю, хотите?

– Да, это вернет мне силы, — простонала я, опускаясь на ближайший стул.

Игорь Игоревич схватил чайник, но он оказался пустым.

– Я сейчас… я за водой… — Он выскочил за дверь.

Я от нечего делать принялась рассматривать старые стены кабинета. О-о-о… как здесь пусто и голо: такое впечатление, что отсюда вынесли все, что представляло хоть какую-то ценность! На окнах — ни горшочка с цветками, на стенах — ни плакатика или картинки какой-нибудь. В углу стоит облезлая напольная вешалка. Стол. Стул. На столе — допотопный компьютер. Вертящееся кресло, облезлое, как и все остальное. Книжный шкаф. Сейф в углу с облупившейся краской. Стены когда-то оклеили обоями, но это случилось, должно быть, еще при царе Горохе. За столько лет обои выцвели почти полностью и местами отставали от стен. Люстра под потолком. Как это ее не унесли, ведь она имеет более-менее приличный вид? Должно быть, до нее просто не достали, высоковато. В кабинете было изрядно намусорено, на подоконнике и на сейфе лежали какие-то бумажки, пластиковые бутылки из-под минералки, пустые упаковки из-под чая… Только пол был чистым, должно быть, уборщица привыкла именно так выполнять свою работу, обращая внимание только на пол. Да, как-то здесь неуютно и безрадостно…

Конечно, хорошо бы сюда наклеить другие обои, какие-нибудь неброские, неяркие, лучше персикового цвета. А на ту вон стену повесить картину, что-нибудь глобальное, историческое. Например, «Иван Грозный убивает своего сына». А напротив — «Утро стрелецкой казни»!

Хомяков прибежал с чайником, включил его и полез за чашками в сейф. На мой немой вопрос он пояснил: