Читать книгу - "Иероглиф смерти - Антон Грановский"

Парень поморщился.

– Слишком прямолинейная ассоциация. Кому-то и картины Кандинского – детская мазня. Поймите, люди любят играть в игры. Искусство – тоже своего рода игра.

Тут парень вспомнил наконец о шампанском, которое держал в руках, и протянул один бокал Маше.

– Знаете, – снова заговорил он, отпив из своего бокала, – еще совсем недавно я работал продавцом-буфетчиком в Большом театре. Так вот там, в Большом, узнаешь и понимаешь людям истинную цену. Даже очень богатым людям. И это не может не наполнять душу презрением к жизни.

– Что же такого вы познали, будучи буфетчиком?

– О, это смешно. – Парень снова просиял. – В Большом театре во время антрактов творится черт знает что. Олигархи давятся в очередях за «Вдовой Клико» и бутербродами с колбасой, а буфетчики швыряют им эту сухую колбасу, как собакам, чисто на московском приколе: «всё съедят».

– У каждого свой собственный способ почувствовать себя важным человеком, – сказала Маша.

– Вы считаете? – Голубев помолчал. – Вижу, вы надо мной иронизируете, – сказал он натужно-веселым голосом. – Что ж, я не обижаюсь. Кстати, у вас отличная фигурка. Не хотите поучаствовать в моем перформансе?

Маша снова посмотрела на голых людей, передернула острыми, худыми плечами и ответила:

– Нет, спасибо.

Парень приподнял брови:

– Мешает скромность?

– Скорее, чувствительность к сквознякам.

Он засмеялся.

– А вы остроумная! Кстати, кто вы такая?

Мария достала из кармана удостоверение, раскрыла его и показала парню.

– Любимова Мария Александровна. Уголовный розыск ГУВД Москвы.

– Хм… – Художник перевел взгляд с удостоверения на лицо Маши. – Значит, милиция. Никогда бы не подумал. И что вас сюда привело?

– Вы Андрей Голубев, так?

– Да. А в чем, собственно, дело?

– Я хочу задать вам пару вопросов и буду благодарна, если вы ответите на них откровенно и честно. В противном случае у вас могут возникнуть проблемы.

Художник вздохнул.

– И сразу угрозы, – саркастически произнес он. – Узнаю родную милицию. Валяйте, задавайте ваши вопросы.

– Когда вы в последний раз видели Ирину Романенко?

– Иру?.. Дайте вспомнить. – Он наморщил лоб, припоминая. – Дня три назад. Поздно вечером.

– При каких обстоятельствах вы встретились и когда и как расстались?

– Ну… я подхватил ее возле клуба «Гараж» и повез покататься по городу. Это было около одиннадцати часов вечера. Расстались мы часов в двенадцать, в районе Щелчка.

– Что значит «расстались»?

Голубев помрачнел.

– Ира сказала, что я ей надоел и что она хочет пройтись до метро пешком. – Он пожал плечами: – Я не стал возражать.

– То есть вы высадили девушку из машины на ночной улице? Одну? А потом просто уехали?

– Она сама этого захотела.

– Сама. Понятно. Чем же вы так насолили девушке, что она решила сбежать от вас во тьму и холод улицы?

Впервые за время разговора Голубев посмотрел на Машу неприязненно.

– Не понимаю, почему это вас должно волновать, – произнес он с легким раздражением. – И, кстати, для чего все эти вопросы? С Ирой что-то случилось? У нее неприятности?

– Неприятности – не то слово, – сказала Маша, внимательно наблюдая за лицом парня. – Ирина Романенко убита.

– Ка… Как убита?

Голубев слегка побледнел. Изумление, которое отобразилось на его лице, выглядело вполне натурально.

– Вас интересуют детали? – спросила Маша.

– Нет, но… Погодите… – Он поморщился и потер пальцами висок. А затем сдавленно проговорил: – У меня просто в голове не укладывается. Вы хотите сказать, что Ира умерла?

– Те, кого убивают, обычно умирают.

– Да, вы правы. Но… почему вы пришли ко мне?

– А разве это не очевидно? Я думаю, вы последний, кто видел Иру Романенко живой. Кроме убийцы, разумеется.

При этих словах Голубев побледнел еще больше. Несколько секунд он молчал – по всей видимости, собираясь с духом, а затем спросил:

– Как ее убили?

– Задушили, – спокойно ответила Маша, продолжая внимательно изучать лицо художника. – А перед этим мучили. Долго, почти двое суток. Зашили ей рот грубой ниткой, вырезали кость.

– Вот ведь как бывает, – хрипло пробормотал Голубев.

Он быстро поднес бокал к губам, запрокинул голову и залпом осушил его.

– Возможно, убийца похитил Ирину сразу после того, как вы с ней расстались, – сказала Маша.

Голубев вытер мокрые губы рукавом свитера и посмотрел на Любимову хмурым взглядом.

– Кажется, я понимаю, к чему вы клоните. Вы меня подозреваете, верно?

– Я не исключаю любой возможности, – тем же спокойным голосом произнесла Мария. – В том числе и этой.

– Но зачем мне было ее убивать?

– Мало ли. – Она пожала плечами. – Причины бывают разные, в том числе самые дикие. Например, можно убить ради искусства. Перформансом может стать все, что угодно, правда? Зверское убийство любовницы – тоже неплохой вариант.

На этот раз Голубев побагровел.

– Да мы с ней даже не были любовниками! – выпалил он вдруг так, что голые парни и девушки, стоявшие вдоль стены, вздрогнули и повернули головы в его сторону.

– Продолжайте, – сухо произнесла Маша.

Голубев смутился.

– Все пять дней нашего знакомства она корчила из себя недотрогу, – сдавленно проговорил он. – Сначала я думал, что у нее месячные и что она просто не хочет в этом признаваться. Но когда я сказал ей об этом, она рассмеялась.

– И в чем же была причина отказа?

Глаза художника мрачно блеснули.

– Иногда среди женщин попадаются настоящие стервы, – угрюмо сказал он. – Они испытывают огромное удовольствие от того, что мучают мужчину. Доводят его до белого каления, а потом бросают.

– В тот вечер вы снова попытались добиться от нее взаимности?

– Да. – Голубев поднес было бокал к губам, но передумал. Взглянул на Машу глазами побитой собаки и сказал: – Понимаете, меня больше всего раздражало не то, что она не хочет заниматься со мной сексом, а то, что она не объясняет мне причину.

Мария устало отвела взгляд от художника. Теперь она была почти уверена, что убийца не он.

– Вы можете указать место, где вы расстались с Ириной? – спросила она уже более мягким голосом.

– Пожалуй, да. Там рядом был магазин. Большой круглосуточный универсам.