Читать книгу - "Китаец. Незримая война - Евгений Колесов"

— Теперь привяжите все сказанное к нашей «газете», — воспользовавшись паузой, попросил генерал. Видно, что он внимательно слушал все сказанное мною. Я задумался, пытаясь максимально просто реализовать привязку.

— Разрешите мне, товарищ полковник? — обратился ко мне аналитик Верхоглядов.

— Да, пожалуйста.

— Если я правильно понял полковника Назарова, фраза, произнесенная «Водяным», может иметь совсем иной смысл, исходя из диалектических особенностей его места формирования языка, — предположил полковник.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Я изучал шанхайский диалект — вернее, правильно его называть хойский — китайский диалект группы «У», распространенный в Шанхае и окрестностях, — вступил в обсуждение майор Гаврилин, проживший в Китае около 10 лет и работавший под прикрытием в консульстве России в Шанхае. — Я кручу в голове эту фразу, меняя «баочжи» на то, как сказали бы шанхайцы, ну а Куньшань — это все один район, я там бывал несколько раз, фонетика одна, я в этом уверен, — Арсений Иванович говорил тоном, не терпящим возражений. Сразу видно, человек — не болтун, почти всю беседу промолчавший, он вступил активно лишь тогда, когда его знания дают в беседе реальные преимущества, пользу. Для этого его, собственно, и пригласили. — Так вот «баочжи» в диалекте может звучать как «баоцзы». А баоцзы, уважаемые коллеги, — расплылся в улыбке переводчик, вероятно, вспомнивший свой китайский этап, — в шанхайской кухне и тех краях очень, очень популярное блюдо, маленький такой пирожок, — рассказчик руками показал что-то небольшое, на полторы фаланги пальцев, — с начинкой, приготовленный на пару. Классика начинки, — чуть понизил тон майор, чтобы после торжественно объявить — свиной фарш с капустой, — он сказал это так торжественно и вкусно, что офицеры, переглянувшись, рассмеялись. — Также могут быть с доуфу, тыквой, грибами, — майор явно исходил слюной, вспоминая свои гастрономические приключения, вероятно, очень частые. — Так вот, — его лицо и тон стали строгими, — если мы продолжим фразу, прихватив от нее следующий иероглиф, то получится «баоцзыгуан», то место, где подают эти «баоцзы». Перед этим идет иероглиф «большой», далее «я буду внутри». Выходит, в городе встречи нужно найти самую большую «бауцзышную», если она там есть, ну а время известно. Ну, или это может быть кодовое слово, — майор убедительно раскусил эту лингвистическую задачку, которую все же, по ощущениям, наш «Кузнец» переврал.

Ну да ладно, дело за малым, проверить версию. Генерал Мартов, очевидно, как и другие сидящие за столом, понял следующий шаг. Мартов вышел со словами: «Буду через десять минут, попейте чай или кофе, кто хочет». Подполковник Верхоглядов обратился к майору Гаврилину, только что, судя по всему, произведшему сильное впечатление на окружающих:

— Сложно выучить китайский? Там же полно этих иероглифов? — улыбнулся Семен Семенович.

— Это только так кажется, — рассмеялся майор, — пятьсот иероглифов выучил, уже больше половины понимаешь, выучил две тысячи иероглифов, девяносто пять процентов текста твои.

— Три тысячи иероглифов хватит читать газету — так что начинай, подполковник, — в шутку подколол Верхоглядова полковник Крыленко. Бывший резидент в Китае полковник Крыленко был человеком очень молчаливым. Он что-то постоянно писал, внимательно вглядываясь в лица говоривших. Его профессиональное кредо, как мне показалось: слушать и фиксировать. Вопросов не задавал, головой не кивал, лишнего не говорил. Идеальный военный разведчик.

— Ну три тысячи-то я освою за пару лет? — рассмеялся Верхоглядов. — Я ведь еще молодой! — похвалил сам себя подполковник. — Каждый день по три иероглифа, в год получается 1095, ну? Три года — и готово! — рассмеялся Семен Семенович. — Сколько там всего иероглифов? А то, может, я все выучу да пойду китайский преподавать? — уже в голос засмеялся подполковник.

— В «Море китайских иероглифов», — начал переводчик Гаврилин, — это самый полный словарь, — пояснил он, — так вот в нем 85 568 иероглифов.

Верхоглядов, наливший себе чаю, чуть не поперхнулся. Затем сделал серьезное выражение лица и изрек:

— Всего каких-то восемьдесят шесть лет, и весь словарь китайских иероглифов будет в моей голове, — он показал пальцем на голову и для убедительности постучал пальцем по левому виску. Все рассмеялись. Генерал Мартов вернулся довольный.

— Да, такое место есть.

Он быстро сел в кресло во главе стола и довольно потер ладони, будто заскочил с холоду или собирался добыть огонь.

— Я помню по Шанхаю ругательное выражение, связанное с этим: цхайбаоцзы, — поделился майор, — переводится «травяные баоцзы», а означает тряпка или размазня. Мол, настоящие баоцзы должны быть с мясом, что-то типа такого.

— Так, баоцзы мои! — скомандовал генерал-лейтенант. — Майор Гаврилин, подполковник Верхоглядов и полковник Березин, вы свободны. Полковник Назаров, вы останьтесь! Иван Андреевич и Сергей Анатольевич, вы тоже останьтесь, — вежливо приказал Мартов полковникам Крыленко и Минину.

Когда офицеры вышли, Мартов достал из своей папки с бумагами медсправку.

— Так, Алексей Петрович, — сказал генерал, обратившись ко мне. — Вы у нас, как я понял, переболели коронавирусом?

— Так точно, без симптомов все прошло, даже температуры не было.

— Выходит, бояться особо нечего, а это значит, что мы должны спланировать твою встречу с «Водяным». И полковники нам помогут.

— Можно просьбу, товарищ генерал?

Я встал с места.

— Слушаю.

— Товарищ генерал, сейчас с этой самоизоляцией все закрыто, мне бы букет роз организовать белых, штук 15, и парочку киндерсюрпризов детям, — обратился я к генералу со своей личной просьбой, понимая, что до глубокого вечера я буду занят. — Деньги я дам, — и я запустил руку в нагрудный карман за портмоне.

В Древнем Китае даже цвета имели символическое значение. Синий, по представлению китайцев, воплощал покой и мир, красный — буйную радость и счастье, желтый называли цветом государя, он был источником силы и богатства, белый олицетворял скорбь. Здания оркашивались в строгом соответствии с этой символикой. Крыши императорских построек ожидаемо были желтыми, крыши пагод в парках и садах были, как правило, синего цвета. Значение придавалось и расцветке одежды. Так, когда император молился небу, он был одет в одеяния голубого цвета, при молитве земле — желтого, солнцу — красного, луне — белого. Супруге нравились белые розы, жили мы не в Китае. Поэтому я решил пренебречь символизмом цвета и порадовать жену.

— Считай, что сделано, не надо денег, — генерал показал жестом, чтобы не доставал портмоне.

Он вышел на 5 минут и по возвращении подмигнул, мол, «оки-доки». Я поблагодарил генерала за заботу, и мы продолжили.

— Иван Андреевич, въезд в Китай для иностранцев сейчас закрыт, как нам миновать эту сложность? — обратился генерал к резиденту ГРУ в Китае в недавнем прошлом.

— У нас есть тоннель из Градеково в Суйфэнхэ, может, по нему? — предложил Иван Андреевич.