Читать книгу - "Ад под ключ - Наталья Андреева"

— Насколько хорошо вы разбираетесь в компьютерах, Алексей Алексеевич?

— Почти не разбираюсь.

— Понятно: чайник. Хорошо, хоть не ламер. Сразу признаетесь, что не сечете. Чайнику что-либо объяснять бесполезно, — надменно сказал Биткоин. — Поэтому я расскажу вам анекдот.

— Валяй.

— Есть сисадмины, а есть программеры. Программеры толстые, потому что сидят, а сисадмины тощие, потому что бегают. Есть толстые сисадмины, это — обленившиеся программеры, а есть тощие программеры — это поумневшие сисадмины.

— Понял. А ты кто? Обленившийся программер или поумневший сисадмин? Ты вроде не толстый, — Леонидов оглядел Биткоина с ног до головы. — И даже спортивный. В качалку ходишь?

— В том-то и фишка, — улыбнулся Волков. — Здесь все ходят в качалку, даже программеры.

— Зачем?

— Спортивный режим. Все хотят быть похожими на президента.

— Почему?

— Потому что он крутой, — серьезно сказал Биткоин.

— А хакер тебя чем не устроил?

— О! Хакеры — это гуру! Не путать с кракерами. Это из-за журналюг слово «хакер» звучит так позорно. Эти ламеры ни черта не рубят в теме. Хакеры все знают, но никуда не лезут. Они созерцают. А я, как видите, программы лабаю. Я крутой программер, понятно? Очень крутой.

— Да. Понятно все, кроме ламера.

— О небо! — Биткоин с тоской посмотрел в потолок. Как же трудно с вами, старперами, — понял этот взгляд Леонидов. — Объяснять бесполезно, поэтому снова анекдот. Приходит к программеру ламер со своей неработающей программулькой. И спрашивает: где у меня не так? В ДНК, — отвечает программер.

Алексей, у которого было хорошее чувство юмора, оценил и рассмеялся. Но тут же помрачнел: на него шел Хан. Биткоин воспользовался паузой и исчез. Общение с людьми пожилого возраста гениального мальчишку напрягало.

— Где бы ни встретиться, — натянуто улыбнулся Тукаев.

Руки для пожатия они друг другу не протянули. При любых обстоятельствах они с Ханом останутся по разные стороны баррикады, кто бы против кого ни воевал. Если Хан будет за зеленых, Алексей переметнется к серо-буро-фиолетовым. Не важно к каким, лишь бы они были не одной масти с Ханом.

— Сделаем вид, что друг друга не знаем? — также натянуто спросил он. — Или Сажин в курсе?

— Нет. Ты что-то хотел узнать, — внимательно посмотрел на него Тукаев.

Да, он изменился. Хотя чутье у него всегда было звериное. Потому и предпочел тогда договориться с ментами, а не цепляться за уголовную этику. Понял, что без прикрытия ему не выжить.

— Угадал, — Алексей с усмешкой разглядывал начищенные ботинки.

Хан глянул на дорогие часы, красующиеся на левом запястье, и неторопливо сказал:

— Встретимся через час в ресторане «Три Эс». Он здесь же, на третьем этаже. Не хочу откладывать этот разговор.

«А Тукаев тоже заматерел», — раздумывал Алексей, дожидаясь Сажина. Тот все еще разговаривал с Гербером. А им надо закончить «введение в курс дела». Уже было понятно, что «БуЗа» — серьезная штука и дилетантов здесь нет. В этом зальчике сегодня собрались лучшие из лучших. Сажин по-прежнему отличный организатор.

Взять того же Хана. Сразу видно, что он не просто криминальный авторитет. Он — координатор. Хотя с мастью определился давно и менять ее не собирается.

Блатные, по мнению большинства людей, не умеют говорить на нормальном человеческом языке, только на блатном жаргоне. Так же как не умеют нормально говорить айтишники или те же менты. Свою речь они обильно пересыпают сленгом. Но Алексей на всю жизнь запомнил, как инструктор по стрелковой подготовке, боевой офицер, дважды раненный и весь седой после рейдов по афганским кишлакам, сказал им, салагам:

— Кто скажет «ствол» и «рожок», того вышибу на хрен с полигона, пока не поумнеет. Автомат называется автоматом, а магазин магазином, и никак иначе. Оружие надо уважать. И никаких понтов. Кто понтится, того убивают первым. А кто выжил, никогда не станет рассказывать о том, что он делал на войне и как это делал. Либо врите, либо молчите, если хотите называться офицерами.

Их, как и всех сотрудников МВД, готовили к горячим точкам. Командировка в которые была обязательна. Почему-то сегодня, во время разговора с Сажиным, Алексей об этом вспомнил. Здесь все было заряжено напряжением. «БуЗа» оказалась горячей точкой.

Урок того инструктора Алексей запомнил на всю жизнь. Настоящий профессионал никогда не бравирует своими успехами и не выпячивает свою компетентность в самых сложных вопросах. А если он вдруг скатывается на жаргон, значит, делает это намеренно, чтобы сравняться со своим недалеким собеседником. Но если профессионал не хочет, чтобы его «масть» определили, никто и не догадается. В этом и есть смысл профессионализма.

Так и Алексей, все нужные слова знал, но старался употреблять их лишь в самом крайнем случае. Когда разговаривал с ламерами, то есть с ослами, а их в любом деле хватает. Он прекрасно знал, кто такой ламер, просто хотел подольше поговорить с Биткоином. Немножко его раскрыть, прощупать.

Профессионал с многолетним опытом с трепетом относится к тому, что позволяет ему с должным уровнем качества выполнять свою работу. А на сленге говорят выскочки.

Если Хан вырос из блатного жаргона, значит, он перешел на другой уровень. Где авторитет уже не надо подтверждать дешевыми понтами. А уголовное прошлое лучше скрывать, а не выпячивать. Хан, похоже, больше не собирается на зону ни в каком качестве. Хотя смотрящий за зоной в табели о воровских рангах — должность завидная. На нее абы кто не попадает. Для этого нужно быть в авторитете, обладать железной выдержкой и иметь хорошие отношения с ворами в законе. Причем, по информации Алексея, Хан назначил себя смотрящим сам. Значит, имел достаточный вес и не боялся, что не прокатит. Так что же у них там, на зоне, вышло с Сажиным? Почему они теперь вместе? Это Алексей и собирался сегодня узнать.

Он молча кивнул Хану, выражая свое согласие на аудиенцию, и направился было к Сажину, который довел наконец свою мысль до Гербария. Тот с надменным видом прошел мимо Алексея. Но на внимание Дмитрия Александровича теперь претендовала другая персона. Она, видимо, давно уже стояла в дверях, прижимая к груди папку с документами и дожидаясь удобного момента, эта блеклая женщина неопределенного возраста. Ей могло быть и около сорока, но не исключалось, что перевалило за пятьдесят.

Волосы у нее были бесцветные. Не белые, а именно бесцветные, потому что платиновые блондинки сексуальны, а эта женщина была бесполой. Глаза как льдинки, белесые брови и по какой-то случайности густо начерненные ресницы, потому что они резко выделялись на этом лишенном красок лице. Вообще, с макияжем у женщины были проблемы, она не понимала, что и как надо красить. Будто брала поутру косметичку и пару минут в задумчивости на нее смотрела. А потом вынимала либо тушь, либо тени, либо губную помаду. И никогда — румяна. Воспользовавшись чем-либо из своей косметички, женщина на этом и останавливалась. Торопливо ее закрывала, словно боясь, что разноцветные тени разбегутся, и сама бежала на работу.