Читать книгу - "Преторианец - Томас Гиффорд"

— Сразу за нами — Каир.

Роммель, стремившийся завоевать Египет и захватить Суэцкий канал, не мог ничего предпринимать, пока на фланге у него оставался нарыв, который представлял собой Тобрук. В него, как в нору, забились тридцать пять тысяч солдат, и Роммель не мог просто обойти их, оставив у себя за спиной. Но тогда Годвин ничего этого не знал. Они с Сэмом Болдерстоном пытались, как умели, выбраться из войны. Они не знали, что Макс Худ числится среди пропавших.

Они сменялись. Пока машину вел Сэм, Годвин молился. Когда вел Годвин, Сэм на чем свет стоит проклинал его езду и идиотский план.

Карта оказалась довольно подробной. Годвин определялся на местности в основном по следам прошедших здесь боев. Чаще всего встречались британские танки, грузовики и тела — недавние, судя по тому, что пустыня еще не поглотила их. Ветер поднимался и спадал. Они нашли крошечный форт, где пополнили запасы воды, запаслись кое-какой провизией и дополнительными канистрами с бензином. Временами вдали виднелись тучи пыли, примета Африканского корпуса. Пыль поднималась то справа, то слева, а Годвин с Болдерстоном неизменно оказывались посередине.

Раз они въехали в бомбовую воронку, и «форд» пришлось выталкивать. На третий или четвертый день пути, перевалив гребень, они, оглушенные завыванием ветра, ввалились прямо в танковое сражение. Была ночь, светили звезды — Годвин и не представлял прежде, что на небе может быть столько звезд. Ветер носил песок, и вспышки ракет выглядели так, словно кто-то щелкнул выключателем, погасив луну и звезды. Ракеты распускались в паре сотен ярдов над головой и словно повисали там, заливая неестественным светом целую квадратную милю. Затем взлетала новая ракета, за ней еще одна, из-за гребней и барханов начинали стрелять, потом все затухало.

Они ждали, дрожа, на самом виду, между плато, на котором вспыхивали выстрелы танковых орудий, с одной стороны, и покатыми, твердыми, как цемент, дюнами, откуда тоже стреляли танки, — с другой.

— Черт, что делать? — Глаза у Сэма были размером с фары старого «роллса».

— Ну, о спрятаться нет и речи.

— Какая проницательность! — язвительно восхитился Сэм.

— Тогда гоним вперед.

— Да ведь мы окажемся как раз между ними, Годвин!

— Но заметно ниже линии огня. Может, им из танков будет нас не видно. Ничего другого придумать не могу.

Болдерстон выразительно скривился:

— Ненавижу!

Они слышали, как свистят над головой снаряды, но рядом не пролетел ни один. Все было совершенно как во сне.

Когда они выбрались из зоны обстрела и их окутала темнота, Годвин увидел впереди огонь. Там стояли три обожженных и еще горящих британских танка. Мертвые солдаты лежали в песке и свисали из башенных люков…

Еще через сутки они наткнулись на восемь танков Африканского корпуса, составленных в круг. В песке догорал костер, на котором готовили ужин. Солдат на виду не было. Ночь выдалась холодная, и они, должно быть, забились в танки, чтобы защититься от ветра. Вероятно, они так же устали, как Годвин и Болдерстон.

В конце концов они добрались до Мерса Маруф — без воды и в очень дурном настроении. Оттуда самолетом вылетели в Каир, который, благодарение богу, оставался еще в руках британцев.

Годвин полагал, что дрожь скоро пройдет.

Они приземлились в Каире в пасхальное воскресенье. Весть об их возвращении из сумятицы отступления опередила их, и на асфальте посадочной полосы у ангара их ждал отощавший, обветренный Монк Вардан. Окинув их беглым взглядом, он произнес:

— Что за парочка оборванцев! Впрочем, теперь Пасха, а вы в некотором смысле и вправду воскресли, но… постойте, где же Худ? Я думал, Худ с вами.

Этот вопрос, конечно, занимал их всех, хотя менее всего — Болдерстона, который мало знал Худа и не слишком им интересовался. Годвин тревожился за старого друга. Монк Вардан был озабочен с деловой точки зрения. Он служил связующим звеном между Худом и Черчиллем. Все они опасались худшего, однако, как заметил по дороге к городу Сэм Болдерстон, Худ — живучий и хитрый ублюдок, к тому же чертова уйма народу, числящегося пропавшими, еще может со временем объявиться. Как-никак, пустыня большая.

Вардан отвез их обоих в «Шепердс». За обедом он, опершись на костлявые локти и обхватив длинную физиономию длинными ладонями, горестно взирал на корреспондентов.

— В общем-то, я очень рад, что хоть вы двое вернулись живыми. Мы получаем обрывочные и катастрофически плохие известия. Вы хоть что-то видели? Действительно так плохо?

— Хоть что-то видели! — Болдерстон засмеялся, подбородок у него дрожал. — Еще бы не видели! Мы выбрались-то чудом. Джерри[42]справа, джерри слева, чертов Роммель дышит в затылок!

Они сообщили Вардану все, что знали об отступлении — с тех пор, как Годвина разбудил рев танков под Эль-Агейлой, до бегства из Барсы. Дальше, как заметил Годвин, они сами действовали в пустоте.

— Мне известно только вот что, — сказал Вардан. — Они загнали нас обратно в Тобрук. Теперь Роммель бросил все, чем располагает, на этих бедолаг. Теперь — орел или решка. Ему нужен Тобрук. Это единственный порт к востоку от Бенгази, годный для снабжения армии. Мы подсчитали, что ему необходимо полторы тысячи тонн воды и пайков в день. Если он не сможет получать их через Тобрук, все придется выгружать в Бенгази или в Триполи и грузовиками подвозить через пустыню. Так что я бы сказал, все зависит от того, возьмет ли он Тобрук. Он должен взять Тобрук. А мы должны не отдать его.

Когда зазвонил телефон, Годвин спал и, открыв глаза, долго не мог сообразить, где находится. Он прислушался, ожидая услышать голос пустыни, ветер в песках, а услышал шарканье ног, смех и уловил характерный запах верблюдов. Все это доносилось с улицы за оконными ставнями или долетало по ветру из дальних городских кварталов. Телефон все верещал, и Годвин наконец вспомнил, где он. Он уже стоял на ногах, сердце бухало в груди, во рту было сухо. Может быть, пришли вести о Максе?

— Да? Годвин слушает.

— Итак, тебе достался один из четырнадцати номеров с телефонами! Поздравляю — ты теперь важная персона, — произнес негромкий женский голос.

Он стряхнул затянувшую мозги паутину:

— Кто говорит, черт возьми?

— Ох, милый. Это ты мне так мстишь? Ну и забывчивый же ты свинтус. Это я, Роджер. Только что приехала, услышала, как в баре кто-то обсуждал твое возвращение. Ты стал героем легенды — цитирую дословно: «Оставь это долбаному Годвину»… Вот я и надумала позвонить.

— Сцилла, ради бога…

В последний раз он виделся в ней в ночь бомбежки в «Догсбоди». Тогда пахло разрывами бомб и пожаром, и шипели, обращаясь в пар, струи воды из шлангов. Все это воскресло для него от звука ее голоса.