Читать книгу - "Будни рэкетиров - Ярослав Зуев"

– Эх, мать честная! – Растопиро наполнил фужеры. – Забыла, видать, паскудница, как в клоповнике ютилась. Как в выгребную яму гадила. Городская стала! Борзая! На понтах!

– Ох, по честному, и не говори, – Вась-Вась расплакался. После второго опрокинутого стакана голова пошла кругом. Физическая боль притупилась, а душевная, наоборот, полыхнула. Себя стало гораздо жальче, чем на трезвую голову. Слезы полились ручьем:

– Ой, поистине, по-настоящему. Мама покойная не видит, как мучаюсь.

– Даже не думай ей спускать! – предупредил Иван Митрофанович. – Я по глазам твоим вижу, что ты от борьбы отказался.

– Ну, а что, поистине, остается?

– Зубы ей повыбивать, блядюге. Вот что!

Васю передернуло. Ударить Кристину?! Не было на земле столько мухоморного сока! Да в страшном сне он такого представить себе не мог!

– А этого гада, как его?… Сопляка, короче, который ее пользует, мордой по асфальту размазать! Возить, понимаешь, сволочь бандитскую, туда-сюда, пока одни уши в руках не останутся! Где он живет?! Где он живет, Вася?! – Иван Митрофанович так распалился собственными воплями и спиртным, что и вправду был готов немедленно выехать по указанному Бонасюком адресу.

– Что ты, по честному?! – взмолился Вась-Вась. – Там же натуральная кодла сидит. Ты что думаешь – один он?! Они по одному не ходят! Только косяками, поистине. И в джипах. Все при пушках. Да они нас в два, поистине, счета на ремешки порежут!

– Это ты брось! – отмахнулся кузен. – У страха глаза велики. – Но, все же, немного сбавил обороты. – Что ты заладил, пушки, кодла?! Ничего они нам не сделают. Не посмеют! И нечего их бояться, ублюдков отмороженных. На ногах из города вынесем! Я на флоте и не таких повидал. И ничего. Хлоркой и мордобоем…

– Убьют они нас, Ваня! – голос Бонасюка зазвенел. – Убьют, поистине, и в асфальт закатают.

Вопреки утверждениям кузена кавторанг Растопиро продолжал грозить злодеям быстрым судом и скорой расправой. Благо, злодеи были далеко и отставного военврача не слышали.

– По законам военного времени с ними надо! – вопил Иван Митрофанович. – Судить, и к стенке! К стенке тварей!

Бонасюк держался за голову, подвывая от отчаяния и страха.

Когда в коридоре неожиданно появилась Кристина, Вась-Вась безнадежно захмелел. Как она зашла, никто из кузенов не расслышал. Василий Васильевич прилег на полу, ощущая, что вот-вот придется бежать к унитазу. В голове вращалась карусель, остановить которую по силам только рвоте. Кавторанг же отправился отлить, и натолкнулся на Кристину в коридоре. При виде кузины Растопиро опешил, позабыв о только что настроенных грандиозных планах борьбы с организованной преступностью и проституцией, за которые его смело можно было зачислять внештатником в УБОП. Кристина с перепугу взвизгнула, но, почти что сразу узнала Ивана Митрофановича.

– Ваня?! – пробормотала госпожа Бонасюк. – Что ты тут делаешь?!

– Ваня? Кто это? Это Кристичка пришла? – мямлил из гостиной Вась-Вась. Кристина шагнула в комнату. Растопиро заступил дорогу.

– В чем дело, Иван?! Пропусти!

Так случается сплошь и рядом. Стоит предмету опосредованной ненависти материализоваться под самым носом хулителя, как агрессия идет на спад. Одно дело метать громы и молнии за глаза, и совсем иное в лицо. Вот и Растопиро был близок к отступлению, вопреки щедро выданным обещаниям вешать бандитов вместе с их подстилками на тех самых местах, где некогда коммунисты развешивали профили основоположников марксизма-ленинизма. Кавторанг проглотил язык и попятился. Кристина очутилась в комнате. Бонасюк валялся на полу как труп.

– Зачем ты его накачал? – ледяным тоном осведомилась Кристина. Она не рассчитывала застать на Оболони кавторанга. А, натолкнувшись на него в коридоре, немедленно припомнила Новый год. Вася в канун праздника нажрался. Не без участия Ивана Митрофановича, который, к тому же, бессовестно распустил руки.

– Я накачал?! – потухший, было, гнев снова заклубился в груди кавторанга, потихоньку подымаясь на поверхность.

– Да, ты!

– Чья бы корова мычала!

– Что ты сказал?!

– То, что слышала! – скрипнул многочисленными коронками Иван Митрофанович. – Кто бы бучу подымал?! Спуталась, понимаешь, с бандитами! И еще права качает!

– Что?! – задохнулась Кристина. – Что?! – на такой оборот она не рассчитывала, и теперь, получив отповедь, растерялась. В нос ударило облако жесточайшего перегара, свидетельствующее, что кузен мертвецки пьян. Пожалуй, даже пьянее Бонасюка. Просто значительно выносливее.

– Убирайся из моего дома, Иван! – сказала Кристина холодно.

– Где это он твой?! – парировал кавторанг. – Я у брательника на квартире!

– Ах ты ничтожество! А ну выметайся!

– Ты меня не посылай! – огрызнулся отставной военврач, бешено вращая глазными яблоками. – Сама пошла отсюда! Не командуй! Лучше катись колбаской к своим бандитам! А Ваську не тронь! Я тебе за брата!.. – Иван Митрофанович поперхнулся слюной, – я вам всем!.. жулью поганому!.. – кавторанга охватил праведный гнев. Кристине бы пойти на попятную, но она тоже закусила удила. Такова уж была Кристина.

– Ах ты скотина! – закричала госпожа Бонасюк, – а ну проваливай! Вон отсюда! Вася?!

Бонасюк заворочался на полу, в попытке приподняться на локте:

– Кристичка…

– Вася!

– Он тебе не поможет! – зарычал кавторанг, хватая кузину под локоть.

– Пусти, мразь! – завизжала она. – Вася?! На помощь!

Василий Васильевич предпринял вторую героическую попытку, но алкоголь пригвоздил его к паркету. Со стороны Вась-Вась напоминал уродливую пародию на Ваньку-Встаньку с той разницей, что его центр тяжести обосновался в области головы. Пол под Бонасюком покачнулся, и он кряхтя перевернулся на живот, выполнив нечто, напоминающее отработку команды «упор лежа».

– К-кристичка, поистине, – булькал Вась-Вась. Изо рта бежала слюна. Извиваясь в медвежьих объятиях кавторанга, Кристина осыпала его последними словами. Растопиро не остался в долгу:

– Шлюха драная! Подстилка бандитская! Шалава подлая!

– Убери руки, тварь! Ничтожество! Вася! Вася!!!

Вопреки предательски неустойчивому паркету, Василий Васильевич, цепляясь руками за купленную некогда в рассрочку румынскую стенку, чудом поднялся на ноги. Он хотел устремиться к жене, но для этого требовалось оторваться от полированного серванта. А потеря точки опоры грозила Вась-Васю немедленным падением. Пока Васек балансировал на грани, как эквилибрист под куполом цирка, скандал достиг кульминации. Кристина была вне себя. Более практичный (даже в пьяном виде) Иван Митрофанович склонялся к тому, чтоб пойти на попятную. Не то, чтобы он опасался бандитов, незримо маячивших за спиной Кристины, просто каждому явлению наступает предел. Гнев опустошил отставного кавторанга. Ругательства еще летели с его языка, словно пузыри из-под маски аквалангиста, но уже утратили былую остроту и направленность, образуясь во рту как бы против воли, в основном, по инерции.