Читать книгу - "Мираж черной пустыни - Барбара Вуд"

Дом в Белладу стал ей родным. И она не собиралась терять его.

Третье письмо было от Джеффри.

Мона налила себе еще чашку чая, прежде чем распечатать его, растягивая удовольствие. Она с нетерпением ждала его писем и в последнее время просто не могла без них жить.

Джеффри Дональд был в Палестине, занимался «полицейской работой». Он не мог особенно распространяться, в чем она заключается, но Моне удалось получить некое представление из доходящих до нее новостей. Ситуация, в которой оказался Джеффри, казалась довольно опасной: огромное количество европейских евреев бежало от нацистов и нашло убежище в Палестине, а местное арабское население инстинктивно противилось вытеснению и оказывало сопротивление. В ответ на это определенные тайные сионистские общества также вступили в противостояние, напоминая англичанам об их обязательствах по возвращению евреев на историческую родину. В общем, это был не самый спокойный уголок в мире, но Мона радовалась, что Джеффри там, а не, скажем, в Бирме, где кенийские войска несли большие потери. На этот раз он писал:

«Война не может продолжаться вечно, и, когда она закончится, мир станет совсем другим. Запомни мои слова, Мона. Все будет по-другому. Наступит новый век, и я собираюсь стать его частью. Когда я вернусь домой, то займусь чем-нибудь принципиально новым. Туризмом, Мона. Война раскрыла наш мир. Она забросила тысячи людей далеко от дома, и они поняли, как велика наша планета. Это зародило в них желание путешествовать. В прошлом туризм был просто развлечением для богачей, но мне кажется, что обычный человек, вернувшийся домой из экзотических стран, где он воевал, захочет вновь посетить их в мирное время. И я намереваюсь поместить Кению на туристическую карту мира. Напиши, что думаешь по этому поводу, ты знаешь, как для меня важно твое мнение.

Вчера я купил тебе замечательный сувенир. Старый араб принес его в гарнизон. Заломил страшную цену, но я сторговался. Говорит, что это настоящий предмет старины — кусочек старого свитка, который он, без всякого сомнения, изготовил у себя во дворе, но выглядит действительно антикварно. Думаю, будет неплохо смотреться над камином в Белладу. Надеюсь, ты здорова, Мона. Спасибо за шоколад. Ты душка».

Она аккуратно свернула письмо и положила его в карман. В течение дня, в перерывах между обходами своих угодий, она еще несколько раз перечитает его, а позже, ночью, лежа в кровати, станет и думать о Джеффри.

Наконец-то и к ней пришла любовь. Мона слышала, что в военное время такое случалось часто, смерть и опасность сближали людей. К тому же она знала про мимолетный роман тети Грейс на борту корабля в первую войну. Выходя из кухни, чтобы приступить к делам, Мона с удивлением думала о том, как просто зародилось ее чувство. Семь лет назад, стоя в комнате больного сэра Джеймса в Уганде, она глядела на Джеффри и гадала, сможет ли она когда-нибудь полюбить его так же, как тетя любит его отца. Тогда она решила подождать.

«Я не отказываю тебе, — ответила она Джеффри по их возвращении в Кению, когда он в очередной раз предложил ей выйти за него замуж. — Но я только что закончила школу. Дай мне свыкнуться с этой мыслью».

Он согласился, и следующие два года они ходили парой, бывали вместе на вечеринках, являясь неотъемлемой частью местного молодежного бомонда. Они даже целовались; но Мона не позволяла ничего большего, и он, уважая ее волю, не настаивал.

А потом разгорелась война, и все встало с ног на голову. Молодые люди в Кении надевали форму и отправлялись в загадочные части света. Джеффри уехал в палестинский гарнизон, где командовал «цветным» подразделением. Потом от него начали приходить письма, и Мона стала все сильнее скучать по нему, что вскоре сменилось настоящей страстью — первой в ее жизни. И тогда она с огромным облегчением поняла, что все же не похожа на мать и может испытывать сильное чувство.

Мона решила, что, когда Джеффри вернется домой насовсем, она ответит ему согласием.

Роуз остановилась возле входа в оранжерею. Висячий замок был сбит и валялся на земле.

«Опять взломщики, — подумала Роуз, стараясь совладать с нарастающей тревогой. — В четвертый раз за этот год!»

До войны, при Валентине, такого и быть не могло. Но теперь, когда хозяин уехал далеко и надолго, некоторые местные стали забывать о правилах. Обычно они воровали только инструменты — те, которые можно было украсть, но однажды забрали ценные экземпляры растений. Роуз быстро вбежала внутрь. Из-за двери высунулась рука и схватила ее. Ее потянули назад, заломив руку за спину, и она услышала у себя прямо над ухом мужской голос:

— Не двигайтесь, синьора.

Цветы Роуз были нетронуты, но это не принесло ей облегчения, потому как ее горла коснулось холодное лезвие ножа.