Читать книгу - "Критика криминального разума - Майкл Грегорио"

— Поверенный Стиффениис?

— А вы, должно быть, фрау Лямпе, — ответил я.

Она слегка наклонила голову.

— Нам лучше уйти с холода, — сказал я и провел ее в маленькую комнатку, как правило, использовавшуюся офицерами, выходившими на ночное дежурство.

— Спасибо, сударь, — произнесла она с чувством такой силы, что я был искренне удивлен.

Я высек кремнем огонь и зажег свечу. Мне представлялось, что у нее может быть только одна причина для этого визита — она решила признаться во всем, что ей известно о ее муже и его преступлениях.

— Мне следовало бы прийти раньше, — начала она. — Я хотела бы поговорить с вами о своем муже.

Я жестом пригласил ее сесть и сам уселся за стол.

— Мне многое известно о вашем муже, — заметил я.

Ее глаза широко открылись от удивления.

— Неужели, сударь?

— Его имя часто упоминается в связи с именем профессора Канта.

Фрау Лямпе опустила голову, словно пытаясь скрыть глаза. Ее гордая осанка вдруг куда-то исчезла, и она вся поникла, как парус в момент внезапного прекращения ветра. Все произошло в мгновение ока. При упоминании имени Канта.

— Значит, вам известен профессор Кант? — пробормотала она.

— Да, конечно, — отозвался я. — Я имею удовольствие…

— Удовольствие? — грубо перебила она. — Я его тоже очень хорошо знаю. Примерно как калека знает свою усохшую конечность.

Ее слова прозвучали подобно кощунству, громко произнесенному в церкви во время богослужения.

— Вам лучше сразу перейти к делу, фрау Лямпе, и объяснить причины вашего визита, — заметил я мрачно, пытаясь сдержать возмущение.

— Вам мое поведение, наверное, кажется вызывающим? — произнесла она, глядя мне прямо в глаза. — Возможно, вы друг профессора Канта, сударь, но мне и моему мужу известны иные стороны его характера, гораздо более темные, чем те, что известны вам. Мое поведение объясняется не отсутствием уважения, а слишком горьким опытом.

Внезапно я почувствовал себя крайне неуютно в присутствии этой женщины. В ее поведении ощущалась некая спокойная решительность, и я не знал, как следует вести себя в подобной ситуации и с таким человеком.

— Не думаю, что вы пришли ко мне только для того, чтобы излить злобу на профессора Канта, — поспешно продолжил я. — Итак, что привело вас сюда?

— Профессор Кант — причина всех несчастий моего мужа, сударь, — ответила она. — Поэтому я и пришла.

— Если у вас есть что сообщить мне как судье, — решительно произнес я, — говорите. Как бы то ни было, мне необходимо побеседовать с вашим мужем, фрау Лямпе. Вам известно, где я могу его найти?

Фрау Лямпе подняла на меня угольно-черные глаза, и на ее прекрасном лице появилось печальное, даже трагическое выражение.

— В том-то все и дело, — произнесла она, и ее голос сорвался, перейдя в рыдание. — Я не знаю, где Мартин. Он исчез ночью два дня назад. Я пришла сообщить о его исчезновении, и мне сказали обратиться к вам. Но вы ведь расследуете убийства, сударь, — произнесла она, вытирая слезы краем шали. — Почему они послали меня к вам? С ним что-нибудь случилось?

Неужели в этом деле есть еще какая-то сторона, которая все еще ускользает от меня? Сержант Кох был убит накануне днем, значит, преступник все еще активно действует. То, что сидевшая передо мной женщина сообщила мне, вызвало у меня сомнения относительно причастности ее мужа к гибели Коха. Фрау Лямпе заявляла, что он исчез примерно за двадцать четыре часа до убийства моего помощника. Возможно, и с самим Лямпе случилось что-то трагическое? Или он скрылся исключительно для того, чтобы совершить очередное преступление? Существовал шанс того, что Лямпе невиновен. Но тут мне в голову пришла гораздо более циничная мысль. Я внимательно посмотрел на женщину. Есть ли у нее способности сыграть ту роль, которую, по моим предположениям, она могла играть? Не может ли она попытаться создать алиби для мужа?

Я решительно поднялся.

— Я вынужден буду устроить обыск в вашем доме, фрау Лямпе.

Если он прячется там при ее попустительстве, мне удастся захватить его врасплох. Если же нет, у меня будет возможность прочесать жилище в поисках улик, которыми впоследствии я смог бы воспользоваться против него.

К моему удивлению, фрау Лямпе поднялась и без малейшего колебания согласилась с моим требованием.

— Я сделаю все, что необходимо, лишь бы найти моего Мартина, сударь, — произнесла она, и на ее лице появилась слабая улыбка.

Затем она молча проследовала за мной за ворота Крепости, туда, где стоял полицейский экипаж. Я встряхнул задремавшего возницу, и мы залезли в карету.

— Скажите ему, куда ехать, фрау Лямпе, — попросил я, и она дала кучеру адрес в сельском пригороде Белефест.

— А осмотр дома поможет вам найти его? — спросила фрау Лямпе с сомнением, когда экипаж стал набирать скорость. — Я сама его весь обыскала сверху донизу. Мартин не оставил никакой записки и ничего не унес с собой, сударь.

— Это обычная полицейская процедура, фрау Лямпе, — ответил я неопределенно. — Возможно, вы что-то пропустили.

Она энергично кивнула и, казалось, успокоилась, видя, что поиски ее мужа полностью перешли в мои руки.

Церковный колокол пробил семь. В такое время, размышлял я, выглядывая из окна экипажа, любой другой прусский город уже живет активной жизнью, цеха, лавки, конторы открыты и принимают посетителей. Но под арками низких портиков с обеих сторон узкой улицы все было заперто и наглухо закрыто ставнями. В Кенигсберге не было видно ни одной живой души, за исключением вооруженных солдат, патрулировавших перекрестки. В самом деле, создавалось впечатление, что город находится в осаде. И это следствие преступлений Мартина Лямпе. Армия Бонапарта с ее славой мародерства представляла гораздо меньшую опасность по сравнению с врагом, который уже находился внутри городских стен. Я обязан его найти. Может быть, тогда в Кенигсберге возобновится нормальная жизнь.

Проехав одну или две мили, экипаж замедлил ход и вскоре остановился у печальной череды мрачных маленьких сельских домиков с покосившимися крышами из старой соломы пепельного цвета. Мы приехали в деревушку Белефест, сообщила мне моя спутница, когда я помогал ей выйти из кареты на немощеную грязную улицу. С обеих сторон нас окружали высокие голые деревья. Весной и летом, когда яркая зелень листвы и еще более яркие оттенки цветов в живой изгороди делают сельский пейзаж приятнее для взора, деревушка, вероятно, производит менее серое, мрачное и гнетущее впечатление.

— Вряд ли вы найдете какие-либо свидетельства присутствия Мартина в доме, сударь. Мы с мужем так мало жили вместе. Профессор Кант не мог — не стал бы — обходиться без него, — сказала она резко с видимой неприязнью к философу.

В ее отношении к Канту не было никакой двусмысленности. Она его откровенно ненавидела. Его имя жгло ей язык, словно кислота.