Читать книгу - "Зеркальщик - Филипп Ванденберг"

Когда я проснулся, факел уже догорел, а снаружи сияло солнце, по крайней мере, через узкое отверстие в стене в комнату падал свет. Тяжесть ушла из моих членов, поэтому я поднялся, чтобы выглянуть наружу. Я ошибочно предполагал, что нахожусь в подвале или на первом этаже, поэтому, когда увидел мир далеко под собой, страшно испугался. Вероятно, меня отнесли в разрушенную башню.

Открыть дверь я не решался, потому что еще слишком хорошо помнил угрозы Фульхера. Я уселся на скамью и стал раздумывать над тем, что же теперь будет.

Братство с его странным учением, непонятными целями и жутковатыми средствами подбрасывало мне все новые и новые загадки. Вероятно, Фульхер хотел, чтобы я закончил их Библию. Но разрешит ли он допечатать мне книгу до конца теперь, когда я знаю слишком много?

Однако если этот заказ был таким срочным, что же скрывалось за молчанием Фульхера на протяжении нескольких месяцев? У меня было ощущение, что он боролся не только с внешними врагами, но и с противниками в рядах своего братства. Хотел ли он заставить их замолчать, опубликовав учение?

У меня кружилась голова. Не знаю, сколько я уже не ел. Желудок сводило от голода. И тут я услышал шаги.

Я ожидал появления Фульхера фон Штрабена, но в дверном проеме показалась женщина. На ней было крестьянское платье, как у служанки, на голове — платок. В правой руке она держала факел, который вставила вместо того, что догорел. У нее была также корзина, в которой лежали хлеб и вода. Женщина молча поставила корзину у моих ног.

Когда женщина поднялась, я увидел ее лицо. Наши взгляды встретились, и мне показалось, что мне в сердце воткнули нож. Женщина издала возглас удивления. А потом мы оба словно застыли.

— Симонетта! — недоверчиво произнес я. А она ответила:

— Мне незнакомо это имя. Я сказал:

— Симонетта, это я, Михель Мельцер! А она произнесла:

— Вы нравитесь мне, Михель Мельцер. Я сказал:

— Симонетта, неужели ты меня не узнаешь? А она сказал:

— О да, вы — Михель Мельцер.

Я смотрел на Симонетту. Взгляд ее казался отрешенным. Я схватил ее за руки, прижал к себе, почувствовал ее тело. Она не сопротивлялась, но и не радовалась. Слезы навернулись мне на глаза. Я обнимал возлюбленную и всхлипывал.

— Симонетта! — повторял я снова и снова, покрывая ее лицо поцелуями. Она улыбнулась, но совершенно не была взволнованна.

Сначала я подумал, что Симонетта притворяется, чтобы наказать меня. Но затем я вспомнил встречу с великаном, который многое мог рассказать, но позабыл свое имя, и то, как он это объяснил.

Поэтому я осторожно заговорил:

— Симонетта, ты помнишь Венецию, когда мы были вместе, нашу любовь?

Глаза Симонетты посветлели, и она обрадованно воскликнула:

— О да, я помню Венецию, где я играла на лютне, и помню своего возлюбленного!..

— Как его звали?

— Я не знаю. Я не помню имен.

В беспомощности, к которой примешивалась ярость, я отвел Симонетту к скамье и велел сесть. Я стал перед ней на колени, сжал ее руки и, задыхаясь от слез, спросил:

— Как выглядел твой возлюбленный, Симонетта? Посмотри на меня! Выглядел ли он так же, как я?

Симонетта пристально вглядывалась в мое лицо. Она не торопилась и наконец ответила:

— Да, он выглядел точно так же, как вы. Думаю, это были вы.

Вообще-то я должен был прыгать от радости, но безучастность, с которой она отвечала мне, потрясла меня. Чтобы скрыть слезы, я спрятал лицо у нее на коленях. Все мое тело пронизало чувство счастья, когда я неожиданно почувствовал ее руку у себя на волосах. Симонетта гладила меня, словно хотела утешить. Мы долго сидели так, не говоря ни слова.

Все это казалось мне дурным сном. Я начинал сомневаться в себе. Я не знал, правда ли то, что я переживаю сейчас, или дьявольское наваждение, навеянное событиями последних дней. И пока я искал ответ на этот вопрос, пока моя голова покоилась на коленях Симонетты и я ощущал живительное тепло, исходящее от моей возлюбленной, мне показалось, что кто-то незаметно вошел. Я вскочил. У меня за спиной стоял Фульхер фон Штрабен.

Не раздумывая, я бросился на него. Хотя Глас был выше меня, меня это не остановило.

— Что вы с ней сделали? — в ярости кричал я. — В чем эта женщина перед вами провинилась? Зачем вы привезли сюда Симонетту?

Фульхер оттолкнул меня и усадил на скамью рядом с Си-монеттой.

— У вас горячая голова, Мельцер. Ваши поступки часто опережают мысли. Это не подобает человеку вашего положения.

— Что вы сделали с Симонеттой? — повторил я.

— Ничего особенного, — ответил Фульхер. — Она пригубила напиток забвения. Теперь она помнит прошлое только урывками.

— Она потеряла память! — выкрикнул я Гласу в лицо.

— Ни в коем случае, — спокойно ответил тот. — То, что она не помнит сегодня, завтра опять с ней. Зато исчезнет что-то другое. А что касается вашего вопроса о цели ее пребывания здесь, то вы сами можете дать ответ. Когда я познакомился с вами, я понял, что вы вечно сомневающийся человек, который докапывается до сути вещей. Я не хотел рисковать, посвящая вас в тайны нашего братства, не будучи уверенным, что вы не выступите против нас. Я догадывался, что вы не удовлетворитесь тем, что я вам сказал. Хотя это больше, чем знают о нас люди извне. Вам сыграло на руку то, что в Вероне вы сами напали на след этой женщины. Но мои люди оказались быстрее. Как я уже говорил, у нас всюду есть свои люди. Они привезли женщину сюда в качестве живого залога. Если бы вы исполнили наш заказ к нашему удовлетворению, вы получили бы ее. И никогда не считайте себя умнее, чем Глас!

Я схватил Симонетту за руку, пытаясь собраться с мыслями. Это было нелегко, учитывая резкий поворот событий.

Мне стало ясно: хочу я того или нет, я должен напечатать эту чертову Библию Boni homines, и мне следует сделать это быстро, если я желаю вновь завоевать Симонетту.

Факел затрепетал от порыва ветра, пламя задрожало. Фульхер подал Симонетте знак удалиться, и она, не колеблясь, поднялась.

Прежде чем она ушла, я еще раз обнял ее, прижав к сердцу, и со слезами на глазах сказал:

— Верь мне, все будет хорошо!

В этот миг мне показалось, что она услышала отголосок нашей прежней любви.

Когда Симонетта вышла из комнаты, Фульхер фон Штрабен подошел ко мне.

— Итак? — произнес он. Я кивнул.

— Только пришлите в Майнц достаточное количество пергамента, — сказал я, — и вовремя поставляйте новые главы. Будет вам ваша Библия!