Читать книгу - "19-я жена - Дэвид Эберсхоф"

Мы прожили на ферме Форест-Фарм уже более трех лет, когда однажды от Церкви явился представитель и объявил нам с мамой, что в наших услугах более нет надобности и что утром за нашими пожитками прибудет фургон. Я не знала этого человека. Это был один из многих вышколенных, энергичных молодых людей, работавших при Церковной администрации. Он сообщил мне, что меня переселяют в новый дом в городе, а маму отправляют домой.

— Домой? — спросила мама. — Куда домой?

Молодой человек просмотрел письмо, но не смог найти ответа на этот вопрос.

— К вам домой, как я предполагаю.

— Тут нечего предполагать, мой мальчик.

Лицо молодого человека сияло юношеской свежестью, которая никого не заботит, пока не исчезнет. Не знаю, о чем он думал, к чему стремился, как глубока была его вера, но я могла себе представить, что он мечтал о богатстве и о доме, достаточно большом, чтобы вместить много жен. А почему бы и нет? Конечно, многие мужчины в Дезерете оставались верны и преданы своей первой и единственной жене. Семейная жизнь рядового человека здесь не отличалась от семейной жизни рядового человека в Вавилоне.[105]Однако среди церковных лидеров, как и среди правителей Территории Юта — а это были одни и те же люди; среди тех, кто управлял промышленностью и земельными ресурсами, а также распределением воды; кто занимал высокие посты в милиции и полиции; кто распоряжался поставками продовольствия и охранял дороги между поселениями; среди людей, заведовавших почтой и среди судей, что правили с судейской скамьи, — среди всех этих людей многоженство было распространенным и любимым обычаем. Разумеется, этот юноша, служивший представителем Бригама в таком сугубо личном деле, желал бы того же самого и для себя. Я сказала ему, что завтра утром буду готова.

На следующий день я с мальчиками поселилась в большом, красивом доме готического стиля, построенном из светлого необожженного кирпича, рядом с Храмом. Самой замечательной чертой этого дома было великолепное витражное окно с изображением золотого улья, окруженного лилиями и роскошными плодами. (Со времени моего отступничества это окно стало известным и привлекает любопытствующих посетителей Дезерета, ибо многим людям хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на мое прежнее обиталище, а это уникальное окно подтверждает, что я и правда когда-то обитала там, внутри.) Должна — из справедливости к Бригаму — признать, что мой новый дом был просторен, чист и в очень многих отношениях приятен, и, что важнее всего, он был мой. Мне было бы невозможно жаловаться на такое прекрасное жилье, если бы две несообразности не омрачали мои дни в этом доме. Во-первых, маме не разрешалось жить там со мной. Бригам заявил, что не может больше позволить себе ее содержать, а ведь ее содержание вряд ли требовало хоть сколько-нибудь значительной суммы.

Второй несообразностью было отсутствие при доме колодца, что заставляло меня брать воду из колодцев соседей. Я старалась распределить эти заимствования поровну между ними. Брала с собой Джеймса и Лоренцо, чтобы можно было за один раз набрать побольше воды. Я всегда мучилась от стыда, когда приходилось стучать в соседские двери с ведром в руке, униженная силой обстоятельств, приведших меня к этому моменту, заставивших попрошайничать на глазах у моих сыновей.

Когда Бригам навестил мой коттедж в первый раз, он сообщил, что привез дурные вести.

— Боюсь, мои доходы уже не те, что прежде, — сказал он. — У всех нас они сейчас снижаются… Придется мне сократить твое содержание.

— Сократить? Насколько?

— Боюсь, что мы сократим твое содержание совсем.