Читать книгу - "Гамбит Маккабрея - Кирил Бонфильоли"

Приобретши вышепомянутый офорт, я ковыляю домой, выдираю соответствующую иллюстрацию из «Полного собрания» и любовно заменяю ее настоящей, только что купленной. Обычному домушнику и во сне не помстится красть такую книжицу, однако в своем нынешнем виде она стоит примерно четверть миллиона в любом крупном городе мира. Приличным малым, вроде меня, редко доводится спасаться бегством, но если уж доводится, неплохо иметь при себе сбережения в неприметной оболочке. Рядовой таможенник, благослови его боженька, вряд ли удостоит взглядом толстую и скучную книгу по искусству с незначительным или вовсе отсутствующим порнографическим содержимым, которую несет под мышкой толстый и скучный торговец искусством.

По такому поводу древняя личность в лавке неохотно признала, что у нее сейчас имеется довольно-таки отменный второй корректурный оттиск «Трех деревьев» почти без полей, и одарила меня тем взглядом, которым торговцы искусством оделяют вас, будучи убеждены, что рассматриваемое произведение вам не по карману. Я тем не менее до неприличия изобиловал деньгами после своих американских выходок и пренебрежительно бросил, что вообще-то намеревался приобрести первый оттиск на веленевой бумаге. Личность напомнила мне, что такового существует всего один образчик, и тот содержится в альбоме Сэмюэла Пеписа,[30]хранящемся в Библиотеке некоего места под названием «Колледж Магдалины», что располагается в городке, именуемом Кембридж и знаменитом нездоровыми учеными мужами и перепончатолапым крестьянством. Сорок минут спустя он передал мне офорт и вручил стакан неожиданно пристойного хереса, а я расстался с пачкой вульгарных банкнот крупного достоинства. Над самым большим шкафом с офортами у личности висела скрижаль красного дерева с высеченными в ней словами одного из моих любимейших писателей — Псалмов, XX: 14: «"Дурно, дурно", говорит покупатель, а когда отойдет, хвалится».[31]Стоило мне шаткой походкой побрести прочь, ворча себе под нос, как личность обратила на нее мое внимание.

— Есть писатель и получше, — прорычал я в ответ, — и зовут его Псалмы, XV1II:20. И вот он говорит: «Кто спешит разбогатеть, тот не останется ненаказанным».[32]— Мне показалось, что тут-то я его и поймал, но личность благожелательно осведомилась, кого из нас я имел в виду. Выиграть невозможно, понимаете? Просто невозможно. Обычные торговцы искусством в свободное время — люди из плоти и крови, но честные продавцы офортов — совершенно другая порода.

Вот вам то, что мы, ученые, называем экскурсом. Ежели вы честный человек, следующие страница-две никак не представляют для вас ни малейшего интереса. Вы честный человек? Уверены? Хорошо, тогда обратитесь к стр. 214, поскольку эта часть посвящена описаниям того, как люди распоряжаются денежными суммами, ранее принадлежавшими другим людям.

Изымать крупные штуфы денег у других людей, как мне рассказывали, — довольно несложное действие для тех, кто физически силен, храбр и не мучается кошмарами, если приходится бить людей по голове или же иными способами нарушать закон. Вводить их в фискальную систему вновь на свое собственное имя — до крайности другое дело. Рассмотрим несколько примеров, начиная с самого дна.

(A) Обычный негодяй-простак, чья единственная задача — умыкнуть автомобиль для побега перед самым событием, а после — стереть с него отпечатки, или «пальчики». Он получает, быть может, какие-то 500 «лошадок» старыми однофунтовыми купюрами и, презрев предостережения старших, разбрасывается ими по местному пабу, угощая выпивкой всех и каждого. Мальчики в синем забирают его в течение 72 часов и любезно просят сообщить имена этих старших. Он им не говорит — не из соображений воровской чести, а потому, что старшие были сообразительны и поостереглись вверять ему свои имена. Для негодяя-простака дело принимает неважнецкий оборот, поскольку легавым нужно тщательно удостовериться, что он этих имен действительно не знает. И, оказавшись наконец перед лицом магистрата в полицейском суде, он часто бывает утомлен.

(Б) Несколько менее простой негодяй с разумной жилкой трусости, который узнаёт о поимке негодяя (А). В глухую полночь он забирает свои 1000 фунтов старыми купюрами, вываливает их в ближайшей общественной уборной, телефонной будке или ином мерзко пахнущем месте, а наутро возвращается к честному ремеслу торговца металлоломом или чем они там еще торгуют.

(B) Сладкоречивый тип, который не сделал ничего, кроме как «навел» на дело. Он вспарывает матрас «Сладко-Соня» и уминает туда свои 25 000 фунтов, пока супруга красится в синеватый оттенок у парикмахера. Через восемь-девять месяцев, уже считая, что все безопасно, он покупает бунгало и депозит выплачивает наличными. К нему заходят поболтать два славных джентльмена из Управления налоговых сборов; уходят вполне удовлетворенные. Пока он подавляет вздох облегчения, поболтать к нему заходят два не менее славных джентльмена в синих мундирах; они предлагают ему захватить с собой зубную щетку и пижаму.

(Г) И вот мы оказываемся среди Шишек, в верхних эшелонах рассматриваемого негодяйства. Этот мерзавец — назовем его (Г) — старомоден: он полагает, будто номерной счет в швейцарском банке так же безопасен, как здание Парламента. Он не слыхал про Гая Фокса.[33]Он слыхал об Интерполе, но убежден, что Интерпол придуман, дабы оберегать таких ребятишек, как он, — с номерными счетами в швейцарских банках. Процесс его долог, дорог и запутан. Ему предоставляют непыльную работенку в тюремной библиотеке, но в душевых с ним творятся кошмарные вещи.

(Д) Этот считает, что может сделать ноги: у него есть два паспорта. Его доля — ну, скажем, 150 000. Но арифметика подводит: такие деньги — милое дело, например, в Южном Норвуде, но если носишься по всему миру, да еще с нынешними ценами, дензнаки как бы тают сами собой. Особенно если совесть диктует устроить так, чтобы твоя верная жена встретила тебя в Перу или подобном месте.

(Е) Н-да, ну, стало быть, (Е) — едва ли не самый ловкий из всей компании. Для начала он сует небольшую полезную сумму, вроде 20 000 фунтов, в надежное место — на случай, если его заметут. (20 000 фунтов стерлингов вытащат вас из любой тюрьмы мира, это все знают.) Затем берет остальную капусту, выращенную нечестным путем, и, приобретя смокинг, сильно не соответствующий его истинному положению в свете, вступает в один из тех игровых клубов, где над вами глумятся, если заметят с таким плебейским порождением, как десятифунтовая банкнота. Такой негодяй покупает фишек на пару сотен фунтов; играет за тем столом и за этим, а где-то перед рассветом вручает прелестной кассирше горсть фишек и казначейских билетов, скажем, фунтов на 2000 и просит кредитовать ему счет. Ей лично он дает десятку, и кассирша искренне полагает, что он в выигрыше. Так он потихоньку действует несколько месяцев — иногда вроде проигрывает, но обычно выигрывает. Время от времени прелестная кассирша сообщает ему, что у него на счету ужасно много денег, и тогда он позволяет крупному чеку — а негодяй может доказать, что это его выигрыши, — проскользнуть на его банковский счет. Таким манером можно легализовать примерно сотню тысяч в год, если действовать осмотрительно.