Читать книгу - "Таких бедолаг не убивают - Жорж Сименон"

– Но у него, разумеется, был партнер?

– Да, конечно… С ним приходил еще один, такой худой, длинный, с рыжими волосами, с усиками. Трамбле звал его Теодором, они были на «ты». Приходили они ежедневно и всегда в одно время, часов около четырех, уходили около шести… Теодор пил аперитивы. В отличие от него Трамбле к спиртному не притрагивался.

В большом городе человек пришел, ушел – и нет его, однако через некоторое время здесь ли, в другом ли месте, но след его непременно обнаруживается. Следы Трамбле отыскались у продавца птиц с Луврской набережной и в подозрительном отеле на улице Лепик.

А теперь еще оказывалось, что он вместе с каким-то рыжеволосым верзилой много лет подряд ходил в скромное кафе на бульваре Сен-Жермен.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Я уже больше года, как ушел с того места…

Торанс, Жанвье, Люка и другие инспекторы отправились в поход по всем парижским кафе и ресторанчикам, где есть бильярды, и недалеко от Нового моста им удалось напасть на след обоих приятелей – в течение нескольких месяцев они ходили сюда играть в бильярд.

Однако все сведения о Теодоре ограничивались тем, что он сильно пьет и каждый раз, приложившись к стаканчику, машинально вытирает усы тыльной стороною ладони.

– Человек скромного достатка, одет скорей даже бедно… Платил всегда Трамбле.

Полиция разыскивала Теодора в течение нескольких недель, но он оставался неуловим. И вот однажды Мегрэ пришла в голову мысль заглянуть в контору фирмы «Куврэр и Бельшас».

Принял его мосье Мовр.

– Теодор? Да, один Теодор у нас действительно служил, только очень давно… Погодите… Он ушел от нас лет двенадцать назад… Я уверен, что он был знаком с мосье Трамбле… Этот Теодор – я могу выяснить его фамилию по картотеке – служил у нас рассыльным, и мы уволили его за постоянное пьянство и за то, что, напившись, он держал себя с недопустимой развязностью…

Фамилию выяснили – Балар. Теодор Балар. Однако в меблированных комнатах Парижа и предместий никакого Балара обнаружить не удалось.

Еще один туманный след: лет пять назад некий Теодор Балар несколько недель работал при карусели в балаганах на Монмартре. В один из вечеров, напившись пьяным, он сломал себе руку, с тех пор его там больше не видели.

Этот человек и субъект с пневматическим ружьем из отеля «Эксельсиор», несомненно, одно и то же лицо…

Какой случай свел его снова с кассиром фирмы, где сам он служил всего-навсего рассыльным?.. Как бы то ни было, эти два человека регулярно встречались и играли в бильярд.

Быть может, Теодор проник в тайну своего приятеля? Или догадался, что в доме на Привокзальной набережной спрятаны деньги? А может быть, друзья поссорились?

– Продолжайте наблюдение за набережной…

И наблюдение продолжалось. Вскоре в сыскной полиции появилась дежурная шуточка:

– Что ты сегодня вечером делаешь?

– Стерегу канареек…

Но именно это и привело к успеху. Однажды ночью в дом забрался долговязый худой человек с рыжеватыми усами и висевшей, как плеть, рукой. Он был похож на нищего калеку.

Толстяк Торанс бросился на него сзади, и тот стал умолять, чтобы его не трогали.

Беднягой был Трамбле, беднягой оказался и его убийца. На Теодора жалко было смотреть. Он, видимо, уже несколько дней ничего не ел и, не имея приюта, скитался по улицам и набережным.

Он догадывался, конечно, что за домом следят, поэтому он так долго и не решался в него проникнуть, однако под конец не выдержал.

– Тем хуже! – проговорил он со вздохом. – Ну да уж лучше так… Есть хочется, больше не мог…

В два часа ночи он все еще сидел у Мегрэ в кабинете, поглощая стоявшие перед ним бутерброды и пиво, и с готовностью отвечал на все вопросы, какие ему задавали.

– Я, конечно, сволочь, сам знаю. А вот вы не знаете, как этот Морис скрытничал и юлил… Ведь ни разу не проговорился, что у него здесь на набережной дом есть… Не доверял… Играть со мной в бильярд – это пожалуйста, а насчет остального, тут он признавал только свои «козыри»… Это вам как покажется?.. Случалось, брал я у него денег взаймы, по мелочи, конечно, так вы бы видели, как из него приходилось вытягивать…

Может, я и погорячился, это верно… Я сидел без гроша… Надо было платить хозяйке за комнату… Тут он мне и сказал, что это в последний раз, что дураков, мол, нету и, кроме того, бильярд ему уже надоел…

В общем, выставил меня, точно лакея какого-нибудь…

Вот тогда я его и выследил, понял, какую он жизнь ведет, – и догадался, что здесь в доме непременно припрятаны деньги…

– И для начала вы решили его убить… – буркнул Мегрэ, затягиваясь трубкой.

– Это только показывает, что я не из корысти так поступил, а потому, что он меня обидел… Иначе я просто пошел бы на набережную, когда его там не было…

Не меньше десяти раз обыскивали пресловутый дом самые опытные эксперты, и лишь когда год спустя его продали и никто не вспоминал уже об убийстве Трамбле, деньги, наконец, нашлись.

И спрятаны они были не где-нибудь в стене или под паркетом, а просто-напросто лежали укромно в заброшенном чуланчике на втором этаже.

…Это был клеенчатый, туго набитый ассигнациями пакет, в котором оказалось больше двух с половиной миллионов франков.

Услышав эту цифру, Мегрэ сделал быстрый подсчет – и все понял. Он сел в такси и вышел у павильона Флоры.

– У вас имеется список лиц, получавших выигрыши Национальной лотереи?

– Полного списка нет, некоторые желают сохранить свой выигрыш в тайне – закон предоставляет им такое право… Вот, например, семь лет назад…

Это был Трамбле. Он выиграл три миллиона. Он унес их с собой, крепко зажав под мышкой пакет с ассигнациями. И он никогда и никому не сболтнул о них ни словечка, этот не выносивший шума Трамбле, которому выигрыш открыл доступ к маленьким, но прежде недоступным для него радостям.

«Бедняков не убивают…»

И все же он был всего лишь бедняк, бедняк, убитый у себя на постели, где он сидел в нижнем белье и чесал на сон грядущий свои больные подошвы.