Читать книгу - "Семейные тайны - Чингиз Абдуллаев"

– Мы заказали все в русском ресторане, – сообщил Герман.

– Ты мог бы этого не говорить, – заметила мать. – Мы прекрасно знаем, где вы обычно заказываете еду и питаетесь в этих ресторанах. Вы никак не можете отказаться от этих дурных привычек.

Анна тяжело вздохнула, но ничего не сказала. Ее дочь громко спросила:

– У кого дурные привычки? Почему бабушка так говорит?

– Я говорю, что нужно приучать себя к хорошей немецкой пище, если вы живете в Германии, – пояснила Марта, – а тебе пора уже говорить по-немецки. Тебе будет трудно жить в Германии, если ты будешь все время говорить по-русски и любить только русскую еду.

– Лучше есть немецкие сосиски с капустой? – ядовито поинтересовалась Эмма.

– Не нужно иронизировать, – поморщилась Марта. – Вы должны понимать, что нельзя все время жить одними воспоминаниями. Это касается не только моих детей, но и всех присутствующих.

– А мне нравятся немецкие сосиски с капустой, – с вызовом произнесла Мадлен, – и не нравятся русский борщ и ваши котлеты.

– Это украинские котлеты по-киевски, – вставил ее брат, – и не будем препираться.

– Препираются твоя жена и ее сестра, – ядовито сказала Мадлен. – И вообще лучше бы они помолчали, чтобы никого не раздражать.

– А тебе не нравится ужин, который мы заказали? – не выдержала Анна. – Может, нам лучше все выбросить и заказать еду в соседней пивной? Такие чудесные сосиски с тушеной капустой. Или свиную рульку. Тебе как раз нужно кушать свинину, чтобы поправиться. А может, нам еще принесут пива?

– Какое пиво? – спросила Сюзанна. – Почему вы все время спорите?

– Они живут в Германии и презирают немцев, – зло пояснила Мадлен. – Вот так, тетя Сюзанна, и происходит. Тебе тоже полезно знать об этих родственниках, которые так не любят все немецкое.

– Перестань, Мадлен, – поморщился ее муж, – это уже переходит всякие границы.

– Это твои родственницы переходят всякие границы, – огрызнулась сестра.

– Давайте наконец откроем бутылки и выпьем за здоровье нашей юбилярши, – вмешался Пастушенко, понявший, что этот спор может закончиться большим скандалом.

Он начал открывать бутылку. Мадлен отвернулась. Герман нахмурился. Их мать сурово обвела всех взглядом и спросила у Дронго:

– Насколько я поняла, вы югослав или итальянец? У вас такое необычное имя.

– Меня обычно так называют, – сообщил он.

– А чем вы занимаетесь? Тоже филолог, как Эмма?

– Нет, я работаю экспертом-аналитиком.

– Он финансовый аналитик, – вставил Пастушенко, – сейчас это самая модная профессия.

Дронго не стал возражать. Пастушенко наконец справился с бутылкой и, поднявшись, начал разливать вино.

– Я буду виски, – предупредила Мадлен.

– Как тебе не стыдно, – притворно вздохнул Пастушенко, – это настоящее немецкое вино. Ты столько говорила о любви к этой стране.

– Я буду виски, – упрямо повторила Мадлен, повышая голос.

– Как тебе будет угодно. – Он разлил вино по остальным бокалам. Наливая Сюзанне, взглянул на ее старшую сестру.

– Можно?

– Нельзя, – возразила Марта. – Алкоголь несовместим с ее лекарствами.

– А я люблю немецкое белое вино, – неожиданно сказала Сюзанна, дотрагиваясь до бокала.

– Тебе нельзя много пить, – отодвинула бокал Марта.

– Я хочу попробовать, – жалобно произнесла Сюзанна.

– Тебе лучше не увлекаться спиртным, – предупредила Марта.

– Только попробовать, – повторила Сюзанна.

– Хорошо, – согласилась Марта, – пригуби.

Пастушенко, обходя стол, прошел мимо Евы.

– А мне не налили, – надула губы девочка.

– Тебе нельзя, – сказал Пастушенко. – Но вместо вина я налью тебе пепси-колу.

– Не хочу пепси-колу, – закапризничала Ева, – хочу попробовать этого вина.

– Нельзя, – одернула ее мать, – тебе же сказали, что нельзя.

Пастушенко закончил обходить стол и поднял свой бокал.

– За нашу дорогую тетю Марту, – провозгласил он. – Ой, простите, за фрау Марту, которая, несмотря на свои годы, сохраняет стройную фигуру, ясность мыслей и темперамент.

Марта улыбнулась. Было заметно, как ей приятны эти слова.

– За тебя, мамочка, – подняла бокал Мадлен.

– Ты у нас самая умная и самая красивая, – поддержала ее Сюзанна.

– За твое здоровье, – сказал Герман.

– За вас, фрау Марта, – поддержала его Анна.

Марта благосклонно кивнула. Сюзанна попробовала вино и поставила бокал на столик.

– Не нужно было этого делать, – строго сказала младшей сестре Марта.

Та виновато опустила голову и ничего не сказала.

– Давайте, наконец, есть, – громко предложила Леся, – иначе мы сойдем с ума от голода. Я не ела с самого утра.

Застучали ножи и вилки. Калерия Яковлевна принесла новую порцию различных блюд.

– Очень вкусно, – похвалила Сюзанна.

– Это ресторанная еда, – заметила ее старшая сестра, – не нужно говорить, когда не знаешь.

– Ничего особенного, – скривила губы Мадлен, – обычная русская еда. Все эти столичные салаты, винегреты и селедка под шубой. Никогда не понимала, почему селедку с картошкой называют селедкой под шубой. Наверно, в этом есть какой-то непонятный смысл.

– Можно подумать, что ты не жила в Казахстане и не знаешь, что это такое, – снова не удержалась Эмма. – Первую половину жизни ты жила там.

– Я была школьницей, когда мы сюда переехали, – заметила Мадлен, – в отличие от вас. Вот ты действительно большую часть жизни прожила в Казахстане. И, наверное, твое любимое блюдо – это их бешбармак или какая-нибудь голова быка.

– У них замечательно отваривали головы баранов, – вспомнил Арнольд Пастушенко, – и еще я очень любил внутренности баранов. – Почки, печень… Это был такой потрясающий деликатес.

– Ты с ума сошел, – поморщилась его супруга. – Какие внутренности барана? Только этого не хватало. Неужели можно есть такую гадость?

– Этому его научили живущие в Казахстане турки-месхетинцы, – вспомнила Анна. – Я тоже думала, что это ужасно, но когда в первый раз попробовала – мне понравилось. Они как-то странно называли эту еду.

– Джыз-быз, – напомнил Пастушенко, – турки и азербайджанцы называли ее именно так. Я как-нибудь специально для Леси приготовлю эту еду, чтобы она попробовала.

– Никогда в жизни, – возмутилась Леся, – только этого не хватало. Есть такую гадость. Ни в коем случае.

– Ты ничего не понимаешь, – махнул рукой Арнольд, – когда попробуешь, тогда поймешь.