Читать книгу - "Неизбежное зло - Абир Мукерджи"

Я лежал и заставлял себя сосредоточиться. Проигрывал мысленно убийство Адира. Разбирал на части, препарировал. Изучал. Мог ли я или должен был что-то сделать иначе? Я ворочался с боку на бок, но сон не приходил. Я встал, натянул рубашку и направился к выходу. В темноте гостиной сидел Несокрушим. Он наверняка тоже прокручивал в голове это убийство.

– Пойду прогуляюсь, – сказал я.

Он виновато посмотрел на меня, но промолчал. Не то чтобы он был не в курсе моей ситуации – надо быть совсем уж бестолковым полицейским, чтобы целый год прожить бок о бок с человеком и не понять, что его пристрастие к полуночным прогулкам объясняется вовсе не любовью к физическим упражнениям, – но мы никогда не говорили об этом.

* * *

Чайнатаун Калькутты назывался Тангра: крысиное гнездо грязных улочек и переулков к югу от Белого города. Трущобы убогих лачуг, бараков и ветхих мастерских, скрывающихся за высокими стенами и металлическими воротами, утыканными поверху острыми шипами. Днем здесь смотреть было не на что, еще один обшарпанный пригород, от прочих цветных районов отличающийся только тем, что большинство кучковавшихся здесь были китайцами. Зато по ночам Тангра преображалась: рой притонов, уличных забегаловок, игорных домов и опиумных курилен. Короче, здесь можно было найти все, что делает сносной жизнь в изнемогающем от жары, душном, грязном мегаполисе, населенном миллионами людей.

Я велел таксисту остановиться около заколоченного досками магазина, протянул ему несколько скомканных банкнот. Перепрыгнув открытую сточную канаву, зашагал по еле освещенному переулку, пустому, если не считать стайки бродячих собак и куч гнилья, вонявшего хуже, чем выгребная яма.

Впереди открылась дверь, пролив луч маслянисто-желтого света на заваленную мусором гулли[19]. В дверной проем вывалилась мужская фигура и побрела прочь, пошатываясь и не оглядываясь. Дверь захлопнулась, и переулок вновь погрузился в темноту. Я пошел дальше, к другой двери, что в сотне ярдов отсюда.

Постучал дважды, подождал. Приоткрылась щель, ровно настолько, чтобы на гостя можно было глянуть одним глазом.

– Что вам надо?

– Меня прислал Лао Инь.

– Вы кто?

– Друг.

– Подождите.

Дверь закрылась. Я ждал.

Я никогда не видел Лао Иня, но, как и большинство служащих Имперской полиции, слышал о нем. Ходили слухи, что он член Красной банды, шанхайской преступной организации, которая специализируется на торговле опиумом, проституции, азартных играх и вымогательстве. С таким послужным списком неудивительно, что он обладал и определенным политическим влиянием. В Калькутте Лао Инь управлял производственной частью опиумного бизнеса, и его имя открывало многие двери в Тангра, включая, как я надеялся, и эту. Минуту спустя меня впустили, провели по узкому коридору в небольшую комнату, освещенную керосиновыми лампами, где штукатурка хлопьями падала со стен прямо на грязные матрасы, брошенные на пол. Сладкий землистый запах опиума висел в спертом воздухе.

Пару матрасов занимали какие-то восточные люди. Они лежали на боку, один еще затягивался из опиумной трубки, другой уже явно отрубился.

Вошла старуха-китаянка. Судя по морщинам, я решил, что ей далеко за восемьдесят, но двигалась она шустро.

Она улыбнулась, указывая на пустой матрас.

– Ложиться, пожалуйста, – ласково сказала она. – Я принести афиим[20].

Я прилег, опустил голову на гладкую фарфоровую подушку и подождал, пока старуха вернется с подносом: трубка, лампа, сырой опиум и все, чтобы приготовить себе О.

Я попытался расслабиться, а она уселась на полу скрестив ноги и принялась за работу, согревая шарик опиума на трепещущем пламени свечи. Одно только появление О рядом со мной, кажется, облегчало симптомы. Старуха разминала и вытягивала вязкий комочек, я смотрел, почти загипнотизированный. Нагретый шарик размягчился, стал вязким, потом начал источать пары. Она уложила опиум в чашечку трубки и протянула мне. Я затянулся. Струйки О творили чудо, просачиваясь сначала в мои легкие, а потом, по капиллярам, прямо в кровь. Я услышал, как хрустнули кости старухи, когда она встала, затем звук шагов. Я затянулся еще раз, и еще, в носу зачесалось, и миллионы нервных окончаний в моем теле словно вспыхнули в унисон друг другу. Я закрыл глаза, и мир мало-помалу сжался до пространства внутри моей головы.

Шесть

Суббота 19 июня 1920 года

Еще один бессмысленно удушливый день – облачно, но знойно. «Калькуттская погода», как говорят здесь. Близился сезон дождей, это ощущалось в воздухе, но в облаках еще случались просветы. Мы с Несокрушимом ехали на «волсли» по понтонному мосту через реку.

Наша цель, отель «Йес Плиз», притон без всяких звезд, располагался на мощеной улице, утратившей половину своих булыжников. Этот район в двух шагах от станции Ховрах пользовался популярностью у стесненных в средствах приезжих туземцев, которым нужно было ненадолго остановиться в городе. Улица состояла сплошь из ночлежек и сомнительных харчевен, и «Йес Плиз» на их фоне выглядел на голову роскошнее прочих заведений – у входа стоял какой-то куст в кадке, а над дверями висела вывеска, которую все еще можно было прочесть.

Припарковав «волсли» на улице, мы двинулись ко входу в отель. В воздухе омерзительно воняло аммиаком и экскрементами, что свидетельствовало о наличии кожевенной мастерской с наветренной стороны. На террасе дома напротив сидела куча китайцев, всецело поглощенных игрой в восточный вариант домино. Их присутствие подтвердило то, что уже учуяли мои ноздри. В Калькутте всегда так: где кожевенная мастерская, там и китайцы. У них негласная монополия на торговлю кожей, поскольку местные, по большей части индуисты, ни за что не стали бы забивать корову, да и их соседям, мусульманам, эта идея тоже не казалась привлекательной.

По доске, стратегически уложенной над сточной канавой, мы с Несокрушимом перебрались ко входу в отель, поднялись на несколько ступеней и оказались в полутемном вестибюле. В углу за стойкой с металлической решеткой сидела пышнотелая тетка средних лет. Тоненькая палочка в металлическом держателе, стоявшая рядом с ней, источала струйку благовония, которая тщетно сражалась со смрадом, проникавшим с улицы.

Она подняла глаза на нас – лунообразное лицо со слегка восточными чертами, как у многих бенгальцев. Темные глаза обведены сурьмой, посреди лба красная точка размером с полпенни.

– Миссис Миттер? – обратился я.

Лицо ее просветлело:

– Да. Вы получили мое сообщение?

– У вас есть сведения о местонахождении человека, которого мы разыскиваем?

– Ха[21], – кивнула она. – Он снимает у нас номер уже два или три дня. Приехал на Ратха-ятру, ну, он так сказал. Странно, да? Зачем ехать в Калькутту на Ратха-ятру, когда настоящий храм Божественного Джаганната находится в Пури?

– Вы уверены, что это он?

– Еще бы, – фыркнула она. – Хотя