Читать книгу - "Тайна желтой комнаты. Заколдованное кресло - Гастон Леру"

Мы прибыли в замок. Старинная башня – донжон – соединялась с той частью здания, которая полностью была реконструирована при Людовике XIV и являлась другим, современным строением в стиле Виолле-ле-Дюка^[5]. Там-то и находился главный вход. Никогда еще не видывал я ничего более оригинального и, может быть, ничего более уродливого. Это было довольно странное нагромождение самых разных и, я бы даже сказал, диковинных архитектурных стилей. Словом, выглядело все это чудовищно и в то же время очаровательно. Подойдя поближе, мы увидели двух жандармов, прогуливавшихся перед маленькой дверью, ведущей на первый этаж донжона. Вскоре мы узнали, что здесь-то, на первом этаже, где некогда находилась тюрьма и куда теперь сваливали ненужные вещи, и были заперты сторож и его жена – господин и госпожа Бернье.

Господин Робер Дарзак пригласил нас войти в современную часть замка, куда вела широкая дверь, защищенная от непогоды специально сделанным навесом. Препоручив лошадь и кабриолет заботам прислуги, Рультабий не спускал глаз с господина Дарзака; проследив за взглядом своего друга, я заметил, что внимание его приковано исключительно к рукам профессора Сорбонны, затянутым в перчатки. Как только мы очутились в маленькой гостиной, где стояла старинная мебель, господин Дарзак повернулся к Рультабию и неожиданно выпалил:

– Говорите! Чего вам надо?

Репортер ответил столь же неожиданными словами:

– Пожать вашу руку!

Дарзак отступил в изумлении:

– Что это значит?

Разумеется, он, как и я, сразу догадался, о чем идет речь: мой друг подозревал его в этом гнусном покушении. Ему наверняка вспомнились следы окровавленной руки на стенах Желтой комнаты… Я со страхом глядел на этого человека. Обычно у него всегда было такое высокомерное выражение лица, и он никогда не отводил глаз, а тут я заметил, что он как-то странно вздрогнул. Затем, растерянно поглядев на меня, он протянул Рультабию правую руку:

– Вы являетесь другом господина Сенклера, оказавшего мне неоценимую услугу в важном деле, и я не вижу причин, сударь, почему бы не подать вам руки…

Рультабий не взял протянутой руки. С неслыханной дерзостью он произнес:

– Сударь, я несколько лет жил в России, откуда вывез обычай никогда и никому не пожимать руки в перчатке.

Мне показалось, что профессор Сорбонны вот-вот даст волю сотрясавшему его гневу, но он, к моему изумлению, сдержался и, сняв перчатки, протянул свои руки. На них не было ни единой царапины.

– Вы удовлетворены?

– Нет! – ответил Рультабий. – Мой дорогой друг, – обратился он ко мне, – я вынужден просить вас оставить нас на минутку одних.

Я поклонился и вышел, пораженный тем, что мне довелось увидеть и услышать, и никак не мог понять, почему господин Робер Дарзак не выставил за дверь моего дерзкого, моего бесцеремонного, моего глупого друга… Ибо в эту минуту я был зол на Рультабия за его подозрительность, повлекшую эту неслыханную сцену с перчатками…

Минут двадцать я прогуливался перед замком, пытаясь связать воедино различные события этого утра, но мне это никак не удавалось. Какие мысли одолевали Рультабия? Возможно ли, чтобы господин Робер Дарзак был в его глазах убийцей? Как могло ему прийти в голову, что этот человек, который через несколько дней собирался жениться на мадемуазель Станжерсон, проник в Желтую комнату, чтобы убить свою невесту? К тому же никто до сих пор не высказал версии, каким образом убийца ухитрился выйти из Желтой комнаты. Следовательно, до тех пор пока эта тайна, казавшаяся мне необъяснимой, не будет разгадана, никто, по моему мнению, не имел права никого подозревать. И потом, что это за дикая фраза, до  сих пор звучавшая у меня в ушах, – «Дом священника не утратил своего очарования, и сад по-прежнему благоухает»? Мне не терпелось остаться наедине с Рультабием, чтобы спросить его об этом.

В этот самый момент юный репортер вышел из замка вместе с господином Робером Дарзаком. Вещь поразительная, но я с первого взгляда понял, что они стали лучшими друзьями.