Читать книгу - "Люди, живущие по соседству. Часовщик из Эвертона - Жорж Сименон"

— Не может быть! У вас есть белый хлеб!

В гостиную вошли двое персов, консул и его жена, и именно эта дама принялась бурно восторгаться, оказавшись перед столом, на котором красовались ровные ряды изысканных сэндвичей.

А всего лишь минуту назад Адил-бей услышал:

— В Батуми всего три консульства: ваше, персидское и наше. Но персы не внушают доверия.

Это сказала госпожа Пенделли, жена консула Италии, который, устроившись в кресле, курил тонкую сигарету с розовым кончиком. Обе женщины, сияя улыбками, встретились в центре гостиной точно в ту секунду, когда звуки, до этого бывшие всего лишь неясным шумом солнечного города, усилились и внезапно взорвались мелодией духового оркестра где-то на углу улицы.

Все высыпали на веранду, чтобы взглянуть на процессию.

Новым человеком среди присутствующих был лишь Адил-бей, совсем новым — в Батуми он приехал сегодня утром. В консульстве Турции мужчина обнаружил служащего, прибывшего из Тбилиси и временно исполняющего обязанности главы ведомства.

Именно этот служащий, который уезжал обратно в Тбилиси сегодня вечером, и привел Адил-бея к итальянцам, для того чтобы представить нового консула двум его коллегам.

Музыка звучала все громче и громче. Уже было видно, как блестят на солнце медные инструменты. Возможно, мелодия не была веселой, бравурной, но все же она казалась бодрой и заставляла дрожать все вокруг: воздух, дома, город.

Адил-бей заметил, что консул Персии подошел к служащему из Тбилиси и они принялись тихо беседовать.

Затем все внимание турка сосредоточилось на процессии, потому что за духовым оркестром показался гроб, выкрашенный в ярко-красный цвет. Этот гроб несли на плечах шестеро мужчин.

— Это что, похороны? — наивно поинтересовался мужчина, оборачиваясь к госпоже Пенделли.

И она сжала губы, чтобы не рассмеяться, настолько был ошеломлен ее собеседник.

Это были похороны, первые похороны, которые Адил-бей увидел в СССР. Музыканты духового оркестра были одеты как члены гимнастического общества: все в белом, белые холщовые туфли на ногах и массивные красные эмблемы на сердце. Гроб выглядел плохо сколоченным, плохо покрашенным, но при этом ослепительно-красным. Что касается людей, шедших сзади, то они походили на любых других людей, следующих за оркестром. На ком-то были рубашки, на ком-то свитера, женщины облачились в белые хлопковые платья, позволяющие увидеть голые ноги, и лишь двое мужчин были в пиджаках и галстуках, без сомнения, какие-то руководители; виднелось множество бритых черепов, а в последнем ряду выделялся молодой человек, взгромоздившийся на великолепный новенький велосипед. Чтобы не потерять равновесие, юноша выписывал зигзаги и время от времени опирался рукой на плечо девушки.

Проходя мимо здания консульства, каждый из участников процессии поднимал голову и смотрел на иностранцев, расположившихся на веранде.

— О чем они думают? — прошептал Адил-бей.

Персиянка, услышавшая его вопрос, цинично заметила: