Читать книгу - "Маханакхон - Александр В. Великанов"

А когда чернота в глазах исчезла, он увидел, как боевичка, схватив Рачавади за волосы, ударяет ее чем-то в шею. Добивающий?..

– Не-е-ет! – зарычал Андрей и удивился, что вместо ножа из шеи дочки премьера торчит какой-то маленький серый цилиндр.

– Надеюсь, ты любишь по-жесткому, – хрипло сказала боевичка по-английски с американским акцентом и толкнула Рачавади на него. А сама развернулась и бросилась бежать вдоль канала.

Огневский поймал летящую на него тайку, хотел аккуратно уложить на землю и бежать за противницей. Но длинные ухоженные ногти Рачавади вдруг впились ему в руку с невероятной силой и яростью. Он посмотрел в глаза девушки – они были огромные, практически черные из-за расширившихся зрачков.

Рачавади завопила что-то нечленораздельное и принялась колотить, царапать, пинать, кусать своего спасителя. Огневский был так ошарашен, что даже потерял равновесие и упал под ее натиском, она залезла на него сверху, стала душить. Но шея у Андрея была крепкая, и девушка бросила эту затею, подняла с земли камень и замахнулась.

Тут Огневский уже взял себя в руки, отвел удар, скинул истеричку.

«Ее накачают препаратами, вызывающими агрессию и панику», – вспомнил он слова Маши. Вот что это был за цилиндр на шее, какой-то хитрый инжектор…

Пришлось взять Рачавади в захват, уложить лицом на грязный асфальт. Она все равно дико рвалась и брыкалась – как бы не сломала себе чего…

Что тут было делать? Как показывает недавний опыт, вырубать человека, например сжатием шейной артерии, – серьезный риск. Ни один из подобных приемов применять к дочери премьер-министра и возлюбленной Шестова нельзя, но что еще остается?

– Эй, ты чего? Слезай с нее! – закричал кто-то по-русски, и руки (не слишком сильные, явно не боец) уже оттаскивали Огневского в сторону.

Он высвободился, обернулся – увидел яростное лицо Сергея Шестова.

Огневский до последнего не хотел брать его, гражданского человека в истерическом состоянии, на операцию. Но олигарх скандалил и настаивал, так что Андрей в итоге согласился. Однако по прибытии на точку велел оставить Шестова в машине под присмотром двух полицейских, чтобы ни в коем случае не полез в дело и все не испортил.

Уж как он выбрался из-под охраны? Хотя ведь это же Шестов…

– Она не в себе, – сказал Огневский. – Накачали чем-то. Давай сам успокаивай, твоя девчонка. Смотри, чтоб не поранила, себя или тебя.

Андрей высвободился и побежал вдоль канала. У него на это утро тоже была «своя девчонка».

После всех кувырканий в боку сильно жгло и болело, Огневский стиснул зубы и постарался сосредоточиться на беге.

В рассветных лучах по направлению к центру города уже шла черноголовая толпа: одни торопились на работу, другие к статуе бога. Боевичка попыталась смешаться с толпой – внешность ведь та же самая. Она перестала бежать, влилась в общий поток.

Это могло бы многих обмануть, но не Андрея, прошедшего выучку в разведке. За те мгновения, что он видел эту женщину, Огневский успел запомнить и рост, и прическу, и манеру двигаться. Это глупость и предрассудок, что все азиаты одинаковые, знающий человек всегда найдет сотню отличий. К тому же он успел заметить особую примету – забинтованное плечо, видимо ранение. Уж не эта ли особа прикрывала Игоря у дома Грища и была задета пулей Нынга?

Теперь даже среди десятков людей он смог узнать боевичку – вот она, поднимается по лестнице от устья канала к площади.

Все еще идет к статуе? Неужели и без Рачавади у нее есть какая-то цель? Или просто думает, что в огромной толпе молящихся легче будет затеряться?

Последнее, пожалуй, правда, но давать противнице такой шанс Огневский не собирался. Он побежал вверх по ступеням, расталкивая людей, – неслыханное в Таиланде хамство…

«Простите, ребята, – сказал им он про себя, – я вашу страну от революции спасаю». Выбрался на площадь, там было посвободнее.

Агентша услышала шум, обернулась, заметила Андрея, тоже побежала. Теперь они неслись друг за другом по площади, в центре которой сверкала золотая статуя четырехликого.

Огневский успел удивиться огромному количеству людей, пришедших к поруганному и возрожденному богу, – они заполнили почти всю площадь. Драматическая история разбитой святыни была для здешних мест необычной и казалась Андрею близкой – это ведь прямо как в России, с ее уничтоженными и снова отстроенными храмами.

Многочисленные верующие, шедшие к Пхрому с палочками благовоний и гирляндами желтых цветов, шарахались от бегущих стороны. Кто-то сердито закричал им вслед, но слышно уже не было – раздались звуки барабанов и цимбал, по площади двинулись колонны танцовщиц, исполнявших рам кэбон, традиционный танец в честь бога.

Огневский понял, что отстает: то ли ранение сказывалось, то ли подготовка в плане бега у террористки была лучше, чем у него.

Боевичка бросилась наперерез колонне танцовщиц, чинно ступавших в ярких нарядах с золотыми коническими кокошниками. Пробежала прямо перед носом у первой из девушек. Андрей сжал зубы – хитро придумала. Сейчас колонна танцующих, метров десять в длину, окажется между ним и ею.

Но тут первая из танцовщиц сделала движение, не предусмотренное церемонией, – изящно выбросив ногу, ударила бегущую женщину по голени, та полетела на асфальт, лицом вниз.

Еще две танцовщицы кинулись к упавшей, начали брать в захват. С неожиданной силой террористка стала вырываться, почти отбросила обеих, но от колонны подбежало еще несколько. Та, что шагала во главе процессии, объявила ошарашенной толпе:

– Ни тамруат! [Полиция! – тайск.] Производим задержание преступника!

Огневский, весь мокрый от пробежки, остановился рядом с танцовщицами, склонился над поверженной, которую уже заковали в наручники.

– Свяжитесь с кхун Мэу на кха, – сказала Огневскому одна из девушек. – Пусть скажет, куда эту вести.

Огневский вызвал Мэу по рации и едва не признался ей в вечной любви. Ее затея с полицейскими в штатском отработала лучше любых ожиданий.

– Я сейчас же сообщу генералу, – с облегчением сказала тайка. – Сколько там времени… 6:12 утра… Интханон успеет отменить указ!