Читать книгу - "Адвокат. Судья. Вор - Андрей Константинов"

– Эй, подъем! – негромко сказал худощавый, тряся Касатонова за плечо.

– А… что? А? – Миша никак не мог оторваться от сна и испуганно таращился на незнакомца. – Чево?

– Слушай сюда! Ты – Касатонов Михаил Иванович?

– Да, а че?

– Ты наследил, парень! Напачкал! Убрать за собой надо. Подтереть. Без дергатни, спокойно! Винта знаешь? Сделаешь как надо – вытащим…

– Чево-чево сделаешь? – все еще не понимал Касатонов, но в голосе его уже слышалась безнадежная тоска. – Я же не делал ничего!

– А кто ключи от «восьмерки» взял? Сами в руку прыгнули? Слышь, Винт сказал – взять на себя… Вытащим потом, баксами получишь. Девочкам целочки ломать будешь…

– Это же не я, это Костя…

– Костя твой – баран, уже рыбок кормит, – зло оборвал худощавый. – Ты слушай, что делать надо, да запоминай крепче! Второй раз за ради такого красавца никому сто двадцать вторую цеплять на себя неохота! Слушай сюда…

И худощавый начал шептать что-то в самое ухо Касатонова, которому казалось, что он просто видит какой-то кошмарный сон и нужно лишь чуть-чуть напрячься, чтобы проснуться…

Но худощавый все шептал и шептал в ухо Мише, сидевшему молча, хоть и хотелось ему кричать в голос.

– А если не получится? – спросил Касатонов, заранее зная ответ.

– А не получится – ответишь! Так что лучше – чтобы получилось, корешок… Для тебя лучше…

На следующий день Валера Чернов принял «покаянку» у Касатонова. Миша «раскололся» с раннего утра, и ликующий Валера только успевал записывать: «Я, Касатонов Михаил Иванович, добровольно сообщаю органам милиции следующее, о чем прошу учесть при назначении мне наказания: …августа 1992 года я решил совершить квартирную кражу по адресу… так как мне было известно от знакомого по имени Исмаил, что в квартире много антикварных изделий. Когда я путем подбора ключей открыл дверь квартиры и вошел в нее, на меня неожиданно кинулся хозяин. Обороняясь, я три раза ударил его ножом, который у меня был с собой, в область туловища. Удары я наносил сверху вниз. Как убивал хозяйку – помню плохо, потому что очень испугался. Убегая, схватил магнитофон „Филипс“, потому что в тот момент не имел средств к существованию. Магнитофон я хотел продать. Орудие преступления (нож) в тот же день я выкинул в Неву… Могу показать, как все происходило, непосредственно на месте преступления…»

Челищев узнал обо всем этом от Субботина, который позвонил ему с утра в прокуратуру. Гоша, похоже, считал, что все закончилось, и несколько удивился ноткам недоверия в голосе Сергея. Челищев предложил Гоше съездить вдвоем в Смольнинское и еще раз «покрутить» Касатонова, на что Субботин, хмыкнув, ответил: «Старик, так уже все, в принципе, ясно… Завтра „уличная“[9], нюансы сами доработаете… А у нас сейчас запарка небольшая, похоже, „серия“ пошла… Ты извини, я, если, конечно, очень надо, подъеду, но…»

В общем, ни Челищев, ни Субботин Касатонова перед следственным экспериментом увидеть не смогли… Сергея дернул к себе начальник отдела и долго и нудно выяснял причины задержки дела об убийстве сторожа фирмы «Криста», и Сергей так же долго и нудно что-то врал, потому что, по правде говоря, причина задержки была только одна – Сергею заниматься этим делом было просто некогда, да и неохота.

Перед концом рабочего дня Челищев заскочил к Марии Сергеевне Плоткиной, предпенсионного возраста «следачке», получившей в производство дело об убийстве Челищевых. Сергей оставил ей комплект ключей от квартиры, сказав, что тоже постарается успеть к началу «уличной».

– Не возражаете, Мария Сергеевна?

– Ну что вы, Сереженька, конечно… Я все понимаю. – Плоткина всегда «все понимала» и редко возражала кому бы то ни было. Мыслями она давно была на пенсии и досиживала в прокуратуре последние месяцы.

Говорили, что когда-то Мария Сергеевна была хорошим профессионалом, но это было давно. Сейчас главной страстью Плоткиной стало вязание спицами по образцам из журнала «Бурда моден». Это знали все в прокуратуре, но закрывали на это глаза. Все понимали – возраст. Сергей тоже все понимал. Не понимал он только одного – почему дело об убийстве его родителей «расписали» Марии Сергеевне, которая последние три года получала только самые простые или, как говорил Андрюха Румянцев, адаптированные дела.

К началу «уличной» Челищев, конечно, опоздал. В прокуратуре ему пришлось срочно писать какие-то справки, неведомо зачем потребовавшиеся шефу «прямо сейчас, Сергей Саныч, не откладывая…»

У подъезда Челищевых сиротливо стояли замызганный «жигуленок» и такой же замызганный «воронок». Две старушки с собачками, оживленно обсуждавшие новость – «убивца Челищевых привезли, рожа-то – злодейская», – тактично замолчали, увидев Сергея. На лестничной площадке второго этажа скучал прыщавый милиционер, одетый по моде участковых в коротковатые форменные брюки, не доходившие до верхнего края растоптанных ботинок…

Еще двое красавцев, которые, судя по всему, должны были перекрывать площадку четвертого этажа, курили на третьем – напротив двери Челищевых. Одного из них Сергей узнал – в день убийства он ходил по квартире и приговаривал: «Живут же люди…»

В квартире снова было полно народу. Мария Сергеевна с неизменно добрым лицом что-то писала. Сияющий, как медный таз, гордый собой Валера Чернов что-то говорил двум несчастного вида понятым, постоянно приговаривая «под Жеглова»: «Значится, так!»

Седовласый специалист-криминалист в потертой кожаной куртке что-то проверял в видеокамере…

Миша Касатонов был пристегнут за руку к худенькому сержанту в огромной фуражке. Миша был очень бледен и постоянно слизывал пот с верхней губы.

– Касатонов, покажите еще раз, как вы наносили удары, – ласковым голосом сказала Плоткина, кивнув Сергею. – Коля, зайди, пожалуйста.

Участковый Коля с готовностью стал изображать Челищева-старшего. Наверное, он в этот момент думал, что в нем погиб великий артист. А может, думал, что еще не погиб.

– Я испугался, – заговорил Касатонов, – хотел бежать, но мужик схватил меня за горло, и я, обороняясь…

Сергея затрясло, и он сел на диван, доставая сигарету.

– Володя, снимай! – ласково повернулась Плоткина к криминалисту.

– Покажите, как вы наносили удары.

– Ну вот так примерно, – Касатонов махнул правой рукой, прикованной к левой руке сержанта, и замер. Вдвоем они стали напоминать известную скульптуру Мухиной «Рабочий и колхозница».

– Сверху вниз? – уточнила Плоткина.

– Да, – трясущимися губами прошептал Касатонов. – Показать трудно – рука закована…

– Момент, – метнулся к Касатонову с сержантиком Чернов. – Я мигом, Мария Сергеевна…

Суетливыми движениями Валера отстегнул Касатонова от сержанта.

– Так как вы били?