Читать книгу - "Джин с Толиком - Анатолий Горбов"

Мы общались со Шлепковским почти час. За это время, с помощью синестезии и обычных расспросов (даже на сотрясение мозга ссылаться не стал – пенял исключительно на нетрезвую голову), мне удалось восстановить несколько утерянных, как я раньше думал – навсегда – часов пятницы. Дело, значит, обстояло так.

В ту пятницу в кафе на набережной собралась команда единомышленников из двух человек, а также один приглашенный специалист – киллер дядя Вова, двоюродный дядя Сергея Алексеевича.

Именно туда совершенно случайно я и забрел. Некстати для себя, и весьма кстати для присутствующих. Я был принят за Крашанка и на своевольной волне «шизы» подыграл этой ошибке, то ли прикалываясь, то ли действительно войдя в роль. Троица обсуждала свои насущные проблемы, с которыми я пообещал помочь – с легкостью мистера Хайда, за слова которого придется отвечать доктору Джекилу…

Примерно год назад Сергея Алексеевича посетила христианская мысль отдать кое-кому из малоимущих что-нибудь ненужное, но полезное. Но чтобы отдать что-нибудь ненужное, нужно было сначала что-нибудь ненужное украсть, так как купить таковое на скромную зарплату преподавателя было нереально. Таким образом, изначально вполне христианская идея, сделав значительный крюк и далеко обогнув православное милосердие, обрела статус бандитско-робингудовской, и прочно поселилась в голове учителя истории из Новосибирска.

Робингудовской идея была в том смысле, что пострадать должен был какой-нибудь беспринципный богатенький кровопийца, сколотивший свой капиталец далеко не праведными делами и, желательно, при этом также не являющийся эталоном симпатичности и обаяния.

Сергей Алексеевич, существо худое и тщедушное, но с обостренным чувством справедливости (то ли из-за проблем с желчным пузырем, то ли из-за врожденной истеричности, доставшейся ему от матери, двоюродной сестры киллера дяди Вовы), весьма невоздержанно относился к вопросам классового неравноправия и ряду других несправедливостей в этом мире.

Ленинский политический лозунг 1918 года «Грабь награбленное» попался на глаза Сергею Алексеевичу в период кризиса среднего возраста, и стал его девизом. Долгих пять лет этот девиз грел ему душу, но из заманчиво справедливой теории в суровую практику жизни воплощаться не спешил. Видимо, ждал подходящего момента.

И дождался. Однажды, в размеренной преподавательской жизни наступил невыносимый момент, когда консервативная часть учителя истории уже не могла, а его революционная часть уже не хотела жить старой жизнью. Тогда он уволился из школы и поехал в далекий Ростов-на-Дону к двоюродному дяде Вове, обуреваемый жаждой экспроприаторской деятельности.

Дяде Вове было лестно, что задохлик-племянник наконец-то занялся мужским делом, пусть и с дурацким романтическим налетом. Но ничего – все лишнее и ненужное вскоре облетит, и останется неплохая денежная профессия. А главное – профессия уважаемая.

Он за неделю подобрал племяшу коллектив, состоящий из ранее знакомых или прославленных специалистов. В него входило, вместе с племянником, семь человек: матерый медвежатник, специалист по сигнализации, компьютерщик Шлямбур, и три боевика – на всякий случай.

Бандитскому начинанию для полного счастья и успеха не доставало пары составляющих: потенциального пострадавшего и реального организатора – «Человека, видящего проблему», как выразился заслуженный киллер. Как ни пыжился в этой роли Сергей Алексеевич, главарь из него был никакой. Так, автор идеи – а идея эта, скажем прямо, новизной не блистала. Ну, может быть, учитывая опыт командования подростками в школе, получился бы неплохой «бригадир», но не более.

Чтобы как-то сохранить за племянником «руководящую должность», дядя Вова дал ему в руки единственный возможный козырь – имена и явки. Всех членов нарождавшейся преступной группировки могли собрать только сам дядя Вова или Сергей Алексеевич. А после трагической смерти и скромных похорон киллера в пятницу, связывающие ниточки остались лишь у бывшего учителя истории.