Читать книгу - "Сладкий привкус яда - Андрей Дышев"

Не включая фары, я проехал мимо «Понтиака», припаркованного у лестницы. Водитель дремал, положив голову на панель приборов. Я свернул за коммерческий киоск, остановился и вышел из машины. Если Филя ждал появления моего «жигуленка», спрятавшись за каким-нибудь гнилым забором, то у меня была возможность проверить его бдительность, подойдя к тупиковой улочке незамеченным.

Я сделал приличный круг по чужим огородам и мусорным кучам, спугнув несколько кошачьих свадеб, и вышел к старому, местами провалившемуся погребу, откуда прекрасно был виден мокрый травяной «пятачок», окруженный самыми бедными в городе избами и садами, где, по замыслу кассира, я должен был наехать на князя.

Почти час я ощупывал взглядом трухлявые доски заборов, груду почерневших бревен, тощую лавочку, корявые деревья, слабо освещенные желтым оконцем кривой избы. Когда свет в окне погас, все вокруг погрузилось в беспросветный мрак. Стояла полная тишина, лишь капли дождя, словно часовой маятник, ритмично шлепались на рваный рубероидный колпак погреба.

Филиппа здесь не было, во всяком случае, в радиусе ближайших ста метров. Я вернулся к машине. Было уже четверть десятого, а мы с князем договорились на девять тридцать. Последние пятнадцать минут тянулись мучительно медленно. Я заметил, что мои руки мелко дрожат. Чего не люблю – так это ждать драки.

Я медленно поехал к месту встречи. По грунтовке машина едва ползла, колеса глубоко зарывались в промоины и канавы, приходилось газовать, чтобы выбраться из них, и мне уже казалось, что половина жителей Арапова Поля проснулась и с подозрением следит за мной из своих темных окон.

Вот и «пятачок». Забор. Узкая улочка, по которой давно не ходили машины. Две колеи заросли травой. Я не сводил глаз с часов, вмонтированных в приборную панель. Девять тридцать! Рука невольно легла на рычажок, включающий дальний свет. Одно короткое движение – и ослепительный свет на мгновение разорвал темноту, обнажил тени кустов и заборов, и все, что казалось недосягаемым из-за густого мрака, проявилось в деталях. Я увидел князя. Опираясь на палочку, он быстро спускался к машине, прикрывая глаза рукой.

Я выключил свет и выскочил из машины. Все вокруг было погружено во мрак, еще более густой, чем прежде. Князь, ослепленный, протянул мне руку и крепко сжал ее. Этот бессловесный жест выразил многое: и доверие, и надежду, и просьбу поддержать в трудную минуту. Этот старый человек вызывал во мне величайшее уважение своим мужеством. Я взял его под локоть, подвел к машине и открыл дверцу.

– Все будет хорошо, Святослав Николаевич, – шепнул я.

Он кивнул. Мы помчались в больницу. Я поглядывал на старика в зеркало. Он был спокоен, печать тихой грусти лежала на его благородном лице.

– Тебе придется выносить меня на руках, – сказал он и, шутя, добавил: – Справишься?

Я яростно давил на газ, с визгом преодолевая повороты. Машина стонала, когда колеса бились о колдобины. Свет фар выхватывал из темноты косые нити дождя.

– Ложитесь! – крикнул я. – Подъезжаем!

– Палку придется оставить, – с сожалением произнес князь, без труда умещаясь на сиденье. – Какое бы ни было, а все ж оружие…

На пропускном пункте меня остановили. Опустив стекло, я крикнул охраннику:

– Человек в тяжелом состоянии!

Шлагбаум взмыл вверх. Я подъехал к первому корпусу и остановился у светящейся таблички «Приемное отделение». Выскочил из машины, открыл заднюю дверь и взял на руки легкого, почти невесомого старика. Князь закрыл глаза. Открывая ногами двери, я вошел в ярко освещенное, пахнущее лекарствами фойе. Навстречу мне вышла заспанная женщина, застегивая халат на груди.