Читать книгу - "Красный Герцог - Владислав Хохлов"

Генриха: он знал, как распространяется огонь. Он осознавал, что если огонь не причиняет боль, то его не стоит опасаться. Паника наступила, когда после пары попыток стряхнуть пламя с одежды, оно только быстрее начало охватывать всё тело. От головы до ног всё было покрыто синим необычным пламенем. Голова Генриха закружилась, темнело в глазах, а факел что лежал под кубом начал тускнеть.

Быстрым движением Генрих поднялся. Он оказался в положении лёжа на мягком кресле собственного кабинета. Осмотрев себя, он убедился, что не горел. «Сон…» — подумал Генрих. Обстановка в кабинете выглядела идентично той, какая была до того, как он нашел записку: документы из штаба были убраны в стол, глобус был цел. Офицер чувствовал себя неловко, разрываясь от мыслей, было ли всё сном или нет. Умываясь, он пытался вспомнить произошедшее, восстановить все детали. После того как его поглотило пламя, он ничего не помнил. Огонь. Именно то, что огонь не причинял боли и то, что от него не исходило тепло — чересчур нереалистично. Дальше была обычная тьма — доказательство самого сна. Скорее всего мозг просто устал от большого объёма работы и даже не показал интересных образов во сне, только какие-то наивные и туманные мечты. Всё остальное оставалось как прежде: повреждённый глаз, искалеченные руки. Весь этот дискомфорт поддерживал здравый рассудок в Генрихе.

Всё остальное происходило по типичному расписанию: завтрак в компании Эльвиры и Анны, — из их разговора Генрих понял, что они спали в библиотеке. Девочка заснула на руках доктора, и та не хотела её тревожить. Только Генрих знал, как сложно разбудить девочку; ему не раз приходилось её уносить в кровать. Похлёбку, приготовленную поварами пришлось мешать, она была слишком горячей для чувствительного языка Генриха. Офицер хотел остудить блюдо как можно скорее, ведь его ещё ждала вылазка в деревню. На протяжении всего обеда Генрих детально обдумывал план дальнейшей операции, не замечая происходящего вокруг. Эльвира пыталась заговорить с офицером, но обратила внимание на сильную увлечённость юноши и решила его не беспокоить лишний раз. Следующая обработка ран проходила дольше обычного, глазом занялась Анна, улучшив свои способности. Такая же болезненная маленькая пытка, что будет сопровождать Генриха ещё очень долго. Каждое прикосновение к ране приносило много боли, юноша по-прежнему пытался неудачно её спрятать за нелепой улыбкой. Потом Генрих был вынужден отправиться в медицинский кабинет, где в тайне от сестры ему обработали руки.

— Анна мне рассказала, — начала Эльвира, занимаясь обработкой рук.

— Про лес?

— Да. Она сказала, что когда спряталась в кусту, то заметила лаз, а за ним красноголового дятла…

— Хм… — Генрих промычал так, будто всё было совершенно понятно и логично. Это только смутило доктора.

— Генрих, я думаю, что Анна…

— Особенная, — перебил он, — она всегда любила природу. Очень сильно любила. Больше, чем кто-либо из нас.

Эльвира ничего не ответила, а только принялась завершать свою работу.

Когда посещение медпункта закончилось, офицера встретили солдаты, и проводили его во двор. Новая машина была готова к дальнейшему пути. Все собравшиеся были вооружены и настроены на любой исход. Потратив пару минут их времени, Генрих побежал в кабинет, где забрал нужные для вылазки документы. Весь отряд отправился в деревню.

Путь занял около десяти минут. Из пяти возможных пассажиров, в машину получилось влезть всей восьмёрке. Такую машину, доверху набитую солдатами, встретили жители Фюссена. К гостям вышел мужчина, что ранним днём уводил за руку пожилую женщину.

— Чем я могу вам помочь? — сказал фермер слегка дрожащим голосом. Вид такого необычного появления встревожил его.

— Мы хотели бы поговорить о людях, у которых есть сельская техника… тягач, — сказал Генрих, вылезая из машины. Он держал документы за спиной, не демонстрируя их собеседнику.

Мужчина только почесал свой затылок и задумался.

— Сколько тягачей в вашей деревне? — повторил Генрих.

— Два. Оба сейчас работают в поле.

— К каким домам они закреплены?

— Ну… — мужчина пытался собраться с мыслями, его пугала прямолинейность и настойчивость Генриха. Больше всего его взгляд был сфокусирован на руке, что была закрыта перчаткой, которую ранее он не наблюдал. — К двенадцатому и ещё к двадцать третьему.

— Всё верно, — подтвердил Генрих.

Офицер достал из-за спины документ и начал сверяться с ним. Информация была предоставлена фермером правильно, кроме одной важной детали: был и третий, зарегистрированный трактор, в доме номер пять.

— Да, всё совпадает. Слышал жителей у вас поубавилось в последнее время… а этот дом пустует? — Генрих указал как раз на пятый дом, который выглядел давно заброшенным. Его окна были закрыты плотными ставнями, а на крыльце осел толстый слой песка.

— Да, он давно пустует. Бартон давно уехал, и больше здесь не живёт.

— На него тоже был зарегистрирован тягач, и никакой новой информации нам о нём не поступало. — Генрих продолжал свой допрос, сверяясь с документами на руках. Ему казалось, что он подловил своего собеседника на лжи.

— Уехал он, в середине той осени. Видать продал машину где-то в городе, — мужчина нелепо улыбался, выставляя всё случившееся, как обычную случайность, — мы, видите ли, не военные, отчитываться не привыкшие.

Генриху не понравился этот ответ. Кинув осуждающий взгляд на фермера, он попросил разрешения осмотреть дом.

— Конечно-конечно, смотрите, хозяин точно слова против не скажет. Только будьте осторожны, хижина старая, ветхая, можно войти, да не выйти — рухнет.

Генрих взял с собой пару солдат, и они начали обходить дом по периметру. Некоторые остались охранять машину и следить за местными. Участок вокруг заброшенной хижины выглядел совершенно опустошенным, будто им долго не пользовались, что подтверждало слова фермера. Даже проходя мимо здания, можно было услышать, как он трещит под собственным весом. Земля выглядела заброшенной, не было никаких следов, даже нельзя было определить место, где ранее располагалось сельское хозяйство. По большому свободному пространству у боковой стены можно было предположить, что там стоял трактор, который не оставил после себя следов.

— Пошли внутрь, — сказал Генрих Вольфгангу.

Они смогли выбить старую дверь, что слетела с петель и рухнула на пол, подняв миллиметровый слой пыли в воздух. Кашляя от грязи в воздухе, юноши вошли внутрь. Заметив лестницу на второй этаж, они разделились. Вольф отправился наверх, Генрих остался внизу. Все помещения казались полностью одинаковыми, безжизненными и старыми. В этом доме не было ничего полезного. Каждый шаг по гнилым доскам давался с легким страхом, потому что под ногами каждый сантиметр древесины трещал, предупреждая, что следующий шаг может быть последним.

Всматриваясь в различные углы, двери и оставшуюся мебель, Генрих не находил ничего важного. Он очередной раз проигрывал, его