Читать книгу - "Чужая игра - Виталий Гладкий"

— Так же, как и все мы. Или почти так, — неохотно ответила Кукла.

— А все-таки?

— Ее угораздило иметь квартиру в центре на первом этаже. Даже не квартиру, а просто полуподвальное помещение. Вот Федотовну и выперли эти самые «бизнесмены», чтобы сделать там магазин.

— Как это — выперли?

— Молча. Обвели вокруг пальца. Нажухали, как захотели. Обещали переселить в новый микрорайон, а когда она подписала бумаги, пнули под одно место ногой и забыли, как и звать ее. Хорошо хоть, не подвели под «несчастный случай». Знавала я и таких…

— Падлы… — резюмировал Маркуша. — И когда уже нажрутся?

— Жди, как же…

Стрёма заворачивала остатки еды в газету.

— У них утробы — что у твоего Баклушича. Пока все контейнеры из мусоропровода не проверит, никого к ним не подпустит. Хавает все подряд.

— Намедни едва не отдал концы — съел какую-то консерву, — сказала с мстительной радостью Кукла. — А жаль, что не сдох. Зараза…

— Гад, — согласился Маркуша. — Никакой управы на него нету… Кис-кис-кис… — позвал куда-то в темноту.

В световой круг вошла серая кошка — один скелет, прикрытый свалявшейся шерстью.

Маркуша положил перед ней кусочек колбасы. Она схватила его и утащила в глубь подвала.

— Мамаша… — Добрая улыбка неожиданно осветила угрюмое, заросшее неухоженной бородой лицо Маркуши. — Кошата у нее… — сказал он с теплотой.

— Спонсор хренов… — Стрёма со злостью пнула ящик, освобождая проход. — Ей они нужны, как телеге пятое колесо, — сказала она раздраженно. — Будут, как и она, по помойкам шарить. Лучше подохли бы сразу.

— Встали, мужики, — скомандовала Кукла. — Пора на промысел.

Похоже, в этой компании вожаками были женщины.

— Эй, погодите! — воскликнул я всполошенно. — А как со мной? Мне что, в таком виде чесать по городу?! Одолжите какую-нибудь одежонку. Я верну. Честное слово!

— Вернешь, как же… — недовольно буркнул Маркуша.

Но все-таки полез в свою торбу — он был единственным из всей компании, у кого и рост и комплекция в какой-то мере соответствовали моим.

Маркушин холщовый «комод» вмещал столько всякой всячины, что у меня глаза полезли на лоб; там нашлась даже пара галстуков.

— Выбирай… — Со вздохом сожаления Маркуша сунул в рот сигаретный окурок и чиркнул спичкой.

— Ей-богу, отдам…

Мне было очень неловко и стыдно, но иного выхода я не имел. И вообще — какого черта! Тоже мне, чистюля… Носят же люди этот… как его… кажется, секонд-хенд, старое тряпье, которое присылают в нашу бедную страну сердобольные иностранцы. А чем ты лучше?

Да, все это так, но видик у меня был еще тот…

Я шел задворками, но и там встречались ранние пешеходы. Ну что за дурацкая привычка пялиться на человека в рванье?!

Будто я один такой во всем городе…

Наша новая «демократия» наплодила столько нищих, что временами казалось, будто разверзлась преисподняя и оттуда хлынули зомби всех эпох и народов. Хромые, косые, безногие, скрюченные, дети, женщины, старики, притом любых национальностей… Они так и просились на полотна сумасшедшего художника.

На свой этаж я поднялся как идущий на дело начинающий воришка — согнувшись в три погибели и прикрывая лицо ладонью.

Дверь…

Что случилось с моей дверью?! Почему она скособоченная, обгоревшая, местами расщепленная?

Я с трудом повернул ключ в замочной скважине и вошел внутрь. Вешалка, зеркало — фу, лучше на себя не смотреть! — подставка для обуви…

Все как обычно. Светло, уютно, тепло… Или это мне так кажется после подвала?

В ванную, скорее под душ! Сбросить мерзкие обноски, отмыться дочиста, побриться, почистить зубы и забыть…

Что забыть? Забыть…

Кстати, где мама? На кухне? Мама… Мама…

Стоп, стоп, что-то не то… О чем это я? Мне кажется, я упустил что-то очень важное…

Важное?

Мама, где ты? Мама, я уже дома. Я пришел. Мама… Мама!

О господи, я вспомнил! Нет, я не хочу этого вспоминать! Этого не было, просто я видел кошмарный сон. Конечно же сон.

Но мама, она должна быть на кухне… В такую рань? Конечно. Мама готовит мне завтрак. Моя любимая, рано поседевшая старушка.

Впрочем, какая она старушка? Ей всего-то…

А сколько ей было, когда она померла? Почему померла? Она жива. Жива!

Опять в голову лезут страшные мысли. Прочь, прочь! Я знаю — уверен! — что это не так.

Но проклятая память настырна, она уже оправилась от похмельного синдрома и начинает раскручивать маховик воспоминаний. Мама… мама, где ты?

Нет! Не-ет!!! Господи, пусть это будет еще один страшный сон!

Увы, это не сон…

ОНИ УБИЛИ МАМУ! ОНИ ЕЕ УБИЛИ… УБИ-ЛИ-И-И!!!