Читать книгу - "Взять свой камень - Василий Веденеев"

Вскоре канцелярия Розенберга подготовила письмо об учете и детальной обработке культурных ценностей, научно-исследовательских материалов и научных произведений, а также других работ из библиотек, научно-исследовательских институтов, архивов, музеев, церквей.

Во многие страны Европы заранее направлялись специально обученные люди: высматривать, что где имеется, какую представляет собой ценность, и составлять об этом подробнейшие секретные отчеты. Были созданы специальные зондеркоманды, включенные в состав тыловых частей вермахта. Сам Розенберг приказал одеть их в коричневую форму с соответствующими знаками отличия. Естественно, в аппарате «Эйзенштаба» работали многие сотрудники разведки и контрразведки национал-социалистической рабочей партии Германии — СД, центральный отдел безопасности которой возглавлял Рейнхард Гейдрих.

Здесь и пригодилось образование Гельмута Шеля, знатока славянских языков и славянского искусства. Теперь он стал заниматься музейными ценностями, а это всегда лучше, чем лезть под пули.

На востоке лежали огромные пространства, плодороднейшие земли. Мало завоевать их силой непобедимого германского оружия, необходимо еще навсегда удержать за собой завоеванное, превратив население в рабов, с ужасом и покорностью взирающих на представителей высшей расы, а рабы послушны только тогда, когда у них нет и никогда не может быть ни науки, ни культуры, ни своей истории!

Но сейчас они есть — наука, культура, история! Древняя культура, богатая история, многочисленная интеллигенция.

Задача сотрудников «Эйзенштаба» — изъять все это из времени и пространства! Причем так, чтобы ни память человека, ни безмолвные камни, которые под умелой рукой тоже могут заговорить, ни картины, ни книги — чтобы ничто не могло даже напомнить о давнем или недавнем прошлом целых народов. Народ без памяти и культуры перестает существовать, у него более нет истории, он сам умирает для истории, исчезает, растворяется и рассеивается во времени и в других народах.

Поэтому Гельмут видел впереди много работы — надо организовать, оценить, решить, что оставить, а что нет. Решить, что вредно для Германии, а что полезно…

Он вернулся в купе, присел на мягкий диван. В коридоре раздался звук шагов, потом, отодвигаясь, щелкнула дверь. На пороге стоял офицер пограничной охраны. Сзади него — два фельджандарма, а из-за спин настороженно выглядывал человек в штатском. Офицер вскинул руку в нацистском приветствии:

— Хайль! Прошу документы!

Штатский впился взглядом в Гельмута, опустившего руку в карман дорогого темного костюма. Шель достал бумаги и протянул их офицеру.

— Доброго пути, господин штурмбанфюрер! — щелкнул каблуками пограничник, возвращая документы. Штатский и фельджандармы неслышно ретировались.

— Скоро отправляемся? — поинтересовался Гельмут.

— Через десять минут, — офицер козырнул и прикрыл дверь купе.

Шель закурил. Минуты прощания с родной землей почему-то вызвали у него чувство неясной тревоги, как на охоте, когда, встав на отведенное тебе егерем место, напряженно всматриваешься в густой сумрак леса и не знаешь — кто оттуда выйдет на тебя, поднятый загонщиками? Выскочит под выстрел трусливо прижавший уши заяц, выбежит гордый олень с украшенной ветвистыми рогами благородной головой или вылезет из чащобы разъяренный кабан?

Хорошо бы вернуться домой к осени, когда плывет по саду горьковатый дымок сжигаемых листьев и хрустит под сапогом первый тонкий ледок на лужах.

Вагон тихо качнуло, поплыли назад станционные строения, перрон, на котором группами стояли фельджандармы, закончившие проверку, мелькнул большой плакат на стене: «Айн фолк, айн райх, айн фюрер!» — «Один народ, одно государство, один вождь!». Кончилась Германия. Теперь пойдут земли бывшей Польши, ныне — генерал-губернаторства.

Гельмут взглянул на часы — пошел уже третий час ночи. Он снял пиджак, аккуратно повесил его на плечики — скоро опять придется надеть форму и натянуть сапоги. Что ж, стоит немного вздремнуть, потом станет не до сна…

* * *

Предутреняя темнота загустела, начала отдавать зябким холодом росы, обещавшей скорый рассвет. Где-то у коновязи назойливо трещал сверчок, то замолкая, то вновь выводя свою незамысловатую песенку; за бревенчатой стеной конюшни хрустели овсом лошади, тяжело переступая копытами, — мирные звуки, негромкие, по-деревенски домашние.

Начальник заставы молча пожал руки Денисову и Глобе, хлопнул ладонью по чисто вымытому капоту грузовичка, потом привычно посмотрел на нее, как будто провел по крупу лошади, проверяя — не осталось ли в шерсти пыли. Ничего не увидев в темноте, смущенно убрал руку за спину.

— Утром будете на месте. Машина хорошая, правда, не легковая… Так вы не забудьте, товарищ капитан, как Глоба вас доставит, сразу отправляйте его назад. Не обессудьте, Александр Иванович, — не по уставу обратился он к Денисову, — людей у меня не так много, да и машина…

Капитан понимающе кивнул и начал устраиваться в кабине рядом с Глобой, севшим за руль. Приоткрыв дверцу, он успокоил начальника заставы:

— Не волнуйся, никуда твой сержант не денется, при штабе не оставлю.

— А я и не волнуюсь, — немного обиженно отозвался пограничник, — он и сам не захочет. Правда, Глоба?

Тот, не ответив, тронул машину с места. Часовой открыл ворота. Оставляя за собой шлейф почти не видимой в сумраке зарождающегося утра пыли, грузовик, переваливаясь на ухабах, покатил к городку.

Подпрыгивая на пружинящем сиденье, Денисов думал о событиях последних суток — почему все случилось именно так, а не иначе? Человек, пришедший с той стороны, умер от ран, толком ничего не успев сказать. Отдал брезентовый пояс с папкой и гранатами — вернее, его сняли с него, — прошептал слова пароля, даже здесь, среди своих, желая точно удостовериться, что отдает документы в надежные руки, и умер. Денисов позвонил начальнику разведотдела, доложил о случившемся. Выслушав Александра Ивановича, начальник помолчал, а потом попросил поторопиться с доставкой бумаг. Буднично сообщил, что на всей линии границы неспокойно, слышен рев танковых моторов, а из Москвы уже несколько раз звонили, справлялись о связном, беспокоились — они там очень ждут доставленные материалы. Очень! На всякий случай капитану необходимо запомнить пароль для связи с центром…

Положив трубку, Александр Иванович вернулся в комнату, где на столе все еще лежало накрытое солдатской простыней тело связного. Постоял около него, прощаясь с бойцом, отдавшим жизнь, чтобы спасти тысячи других, потом надел фуражку и спустился во двор, куда Глоба подогнал заправленный грузовичок…

Что же произошло там, на немецкой стороне? Неужели нашелся предатель в одном из звеньев сложной цепочки ячеек подпольщиков-антифашистов, передававших друг другу связного, провожая его до границы? Или сам связной, продвигаясь в приграничной полосе, случайно наткнулся на немецкие секреты? Нет, на случайность мало похоже. Судя по развернувшимся событиям, связного ждали, причем на определенном участке, где находилось законсервированное «окно». А вдруг ждали не его, вдруг это все же случайность, но совершенно другого рода, говорящая об ином — плотность немецко-фашистских войск в приграничной полосе такова, что погибший просто чудом сумел прорваться на нашу сторону? Тогда получалось, что немцы действительно готовятся к нападению.