Читать книгу - "Лев и ягуар - Елена Горелик"

— … Это ты верно говоришь, приятель, — кивнул Роберто, когда на вечернем привале — они уже вышли из леса, но до Пасо дель Торо, где квартировали семьи их солдат (дырища хуже не придумаешь), оставалось еще миль двадцать. И преодолевать эти мили лучше не в темноте. — Головы на плечах желательно бы сохранить, они нам пригодятся. Тут ты верно рассчитал: мы патрулируем границу, на которую этим майя начхать, и сохраняем свои шкуры. Но толку-то, если война рано или поздно закончится? На старые места службы мы точно не вернемся: твои арауканы и мои апачи о том наверняка уже позаботились. А дальше-то что? Оставят нас на веки вечные патрулировать никому не нужную границу с майя?

— Не все так просто, дружище, — Аурелио, достав из кармана глиняную трубку, набил ее гибралтарским табачком. Передал кисет Роберто — пусть тоже подымит в свое удовольствие. — Ты давно получал новости из Старого Света?

— Да уж с год тому.

— О! А я три месяца назад, перед самым отбытием сюда, письмишко от родни из Валенсии получил. Весело там сейчас. До слез.

— С чего это? — нахмурился Роберто.

— А с того, что проклятые ладроны вкупе с французиками так похозяйничали на море, что корабли теперь более-менее спокойно могут ходить в Испанию разве только из Буэнос-Айреса. Смекаешь, что это означает? А идиотская попытка вывезти серебро из Веракруса? Ладроны нашему архиепископу теперь спасибо должны говорить за такой подарочек. Зато в Мадриде наделали долгов, а отдавать сейчас нечем. Войскам с осени не плачено, а наш брат голодать не любит, сам знаешь.

— Это-то я понимаю. — Роберто прикурил от горящей веточки из костра. — Только мы тут при чем?

— При том, что при таких делах тут тоже будет очень весело, — заговорщически подмигнул ему Аурелио. — Королеве скоро станет не до Мексики, а здешние гранды, глядишь, начнут ворчать. И поговаривать: а не послать ли нам Эскуриал куда подальше? Таких тут немало наберется, вот увидишь. Они обязательно схватятся с грандами, которые начнут цепляться за королевину юбку, в дело вмешаются индейцы… А что? Поглядят на майя — а те войну выиграют, вот посмотришь — и сами себе подумают: мол, чем мы хуже? И вот тогда настанет час таких, как мы.

— Ты предлагаешь…

— Именно. Оглядеться, прикинуть, у кого больше шансов победить, и тихонечко приняться за обреченных. Чтоб все шито-крыто, чтоб ни одна душа не знала, чьих рук это дело. Женимся потом на богатых вдовушках и обеспечим себя по гроб жизни. Заодно и наших парней отблагодарим за верную службу теплыми местечками… Чем плохо, а?..

Отдохнуть на квартирах им не удалось: только сутки как вернулись из этого рейда, сразу приказали идти патрулировать побережье. А там болото на болоте. Пока дошли, прокляли все на свете, и в первую голову — тупое начальство. Лошадей, видите ли, они поберечь решили, велели идти пешим ходом. Ага, по болотам. Да чтоб они сами тут перетопли, сволочи!

Их отряду еще крупно повезло: через болото шла вполне надежная тропа, ведшая прямиком к испанскому рыбачьему поселению. Но и то — пока дошли, кровососы чуть не выпили у них всю кровь без остатка. Проклятые места… И чего Испания цепляется за этот чертов полуостров? Москиты да индейцы. Индейцы да москиты. Дьявольская влажная жара и трехдневная лихорадка,[3]вернее туземных стрел выводящая из строя даже самых крепких мужиков. К черту бы послать все это, но сеньоры уже обрыдались: где наши денежки, где наши товары? Сказал бы, где, да больно неприлично выйдет. И вообще, лучше помалкивать: донесет кто — головы потом точно не сносить. Сразу и кубинского родственничка припомнят, и желание патрулировать границу вывернут наизнанку, представят как трусость.

Будь оно все проклято…

Любое испанское селение можно было услышать издалека — по собачьему лаю. Индейцы собак не любили и в таких количествах, как испанцы, не держали. Потому Аурелио и насторожился. Ибо ничего не услышал. Вообще. Сделал знак шедшим позади парням. Те мгновенно взвели курки на ружьях.

— Проверить, — едва слышно отдал приказ Аурелио.

Двое — Антонио и Мигель, самые опытные разведчики отряда — буквально растворились в тени деревьев. Аурелио ждал либо сигнала, либо возвращения дозорных с докладом. Ждал, втайне надеясь, что его самого уже подводят нервы, и что в селении все в порядке. Просто собаки объелись рыбной требухи и дружно позасыпали.

Свист. Один короткий, два длинных. Сигнал «Все ко мне». Значит, ничего не в порядке…

…Подобную картину они наблюдали не так уж и давно. Не далее как утром третьего дня, покидая то самое майянское селение. Повешенные на деревьях, дымящиеся остовы домишек, трупы собак — индейцы всегда истребляли их за компанию с испанцами. Только детей нигде не видно, ни живых, ни мертвых… Хотя, постойте! Вон там, кажись, кто-то в кустах шевелится!

…Маленькая девочка — на вид лет четырех — одной рукой крепко держала хныкавшего годовалого братишку, другой размазывая по лицу грязь и слезы. И рассказывала дядям, что вчера вечером пришли злые индейцы и всех убили. А детей увели с собой. А мама посадила ей братика на руки, велела бежать в лес не оглядываясь и не возвращаться, пока индейцы не уйдут… «Дяденька, дайте хлебуска, а то блатик голодный, все влемя пласет…»

— Кровожадные дикари, — мрачно изрек Роберто, обозревая панораму селения и крестясь. — Накажи их Пресвятая Дева…

На какой-то миг Аурелио посетила странная мысль: «А чего мы хотели? Знали ведь, когда вешали индейцев, чем все должно кончиться». Наверняка из майянской деревни точно так же убежал незамеченным какой-нибудь голопузый малыш, после рассказавший вернувшимся мужчинам… Но это длилось всего миг. Запах своей крови вызывает гнев и ярость, это любому испанцу с пеленок известно. А на чужую наплевать. Родная всяко дороже.

5

«Дня четырнадцатого февраля сего года объявляются торжества в честь трехлетия провозглашения независимости Республики Сен-Доменг. В сей день всякий сможет посетить выставку производимого в республике, где желающие смогут приобрести любой из приглянувшихся товаров. В три часа пополудни в присутствии глав трех Советов и иностранных послов, с благословения епископа Сен-Доменгского, будет торжественно заложен первый камень в фундамент нового университета. Также можно будет присутствовать на выступлении труппы комедиантов, которые представят пьесы господина Мольера „Мнимый больной“ и „Проделки Скапена“. В порту выступят восточные глотатели огня. В восемь часов пополудни на улице Лас Дамас и площади Независимости[4]будут зажжены яркие фонари, а в небе над городом граждане и гости смогут наблюдать необыкновенную праздничную иллюминацию».

Объявление было отпечатано на хорошей местной бумаге, с виньеткой в две краски. Недешевое, по европейским меркам, удовольствие. Слева французский текст, справа испанский. Наглядная демонстрация официального двуязычия республики. Такие объявления были расклеены на заборах и стенах домов, их раздавали в порту и на площади вездесущие мальчишки.