Читать книгу - "Жить и умереть свободным - Сергей Зверев"

Окраина поселка представляла собой хаотичное нагромождение бревенчатых бараков, дровяных сараев, снятых с колес железнодорожных вагонов да кирпичных двухэтажек с облезлой штукатуркой. Едва ли не перед каждым домом возвышалась огромная замерзшая помойка, присыпанная снегом – ведь посельчане на протяжении долгой зимы сбрасывали мусор просто в сугробы. Смешение архитектурных стилей подтверждало тезис о полном слиянии города и деревни. Магазин, о котором говорил Малина, располагался в длинном неказистом строении, немного напоминавшем коровник, с красными заплатами кирпичей и пупырчатым муаром промерзшей плесени на стенах. На дверях висела фанерная табличка «Учет товара до 12.00». Ни единого человека рядом не было, даже похмельных бомжей.

Чалый, переложив заточку из кармана в сапог, осторожно взялся за ручку двери. Удивительно, но дверь оказалась незапертой. Он подошел к зарешеченному окну, осторожно заглядывая вовнутрь. В свете тусклой лампочки он сумел различить лишь два женских силуэта да товарные полки, отблескивавшие бутылочным стеклом.

– Так, Малина. – Астафьев цвыркнул на снег длинной желтой слюной. – Слушай внимательно. Сейчас заходим. Улыбаемся. Аккуратно так осматриваемся, что там есть. Делаем вид, что типа выбираем покупки. Потом я резко кошмарю баб, которые за прилавками и на кассе. Ты по-быстрохе сметаешь все, что там есть. Заменжуешься или заочкуешь – порешу тебя на месте, мне терять уже нечего. Просек тему, мудила?

* * *

Миша Каратаев возвращался из тайги в отличном расположении духа, и причиной тому была завидная добыча: довольно большая куница, соболь, лисица и несколько белок…

Правда, на душе все-таки было неспокойно. Следы тигра, которые он видел в тайге, никак не шли из головы. Да и фотографии, которые показал ему Прелясковский, свидетельствовали о многом. Каратаев решил пока что не выслеживать кошку-убийцу: ведь за убийство амурского тигра, занесенного в Красную книгу, действительно можно схлопотать срок.

Потомственный охотник-промысловик слышал еще от отца: тигры-людоеды появляются тут, на Дальнем Востоке, в среднем раз в тридцать лет. Последнего вроде бы пристрелили в восемьдесят седьмом году, когда сам Миша был еще пацаненком. Но тогда полосатым людоедом было кому заниматься: ведь кроме охотников-промысловиков, в районе Февральска дислоцировалась и крупная воинская часть, и пограничники, да и серьезных промысловиков еще было немало… Тогдашние менты тоже были не в пример нынешним. Так что главмент поселка по-своему был прав: уж если каннибал обнаглеет до того, что начнет убивать людей среди бела дня прямо в Февральске, заниматься им, кроме Каратаева, больше некому…

К тому же амурские тигры отличаются редкой сообразительностью. Миша хорошо помнил рассказ деда, которому довелось столкнуться с царем тайги еще в пятидесятые годы. Пока охотник шел по его следу, тигр умудрился сделать огромный крюк и идти по следу преследовавшего его промысловика, так что какое-то время они ходили по тайге друг за другом по кругу. А когда внимание таежника притупилось, тигр неожиданно напал на него сзади. Деда-охотника спасли только отменная реакция да недрогнувшая рука: он успел обернуться и выстрелить на мгновение раньше, чем рыже-полосатая кошка бросилась на него.

Размышляя таким образом, Михаил и сам не заметил, как подошел к родной избушке. Стряхнул с унт налипший снег, повесил на стену карабин, аккуратно разложил на скамье добычу, быстро затопил печь. Разгорающиеся сухие поленья наполнили зимовье здоровым смолистым духом, освещая нехитрое убранство единственной комнаты: массивный дубовый стол посередине, длинную скамью, книжные полочки с разноцветными корешками над ней, пару низких табуреток, небольшую холостяцкую кровать у стены и темный ореховый шкаф в углу.

Сдвинув на край стола скромную деревянную посуду, Каратаев с профессиональной быстротой освежевал тушки, тщательно обскоблил и натянул шкурки на специальные рамки. Неторопливо, со вкусом поужинал, покормил лайку, взял с полки первую попавшуюся книжку, улегся на койку…

Читать не хотелось. Спать – тоже. Вот Миша и принялся за работу; он никогда не мог сидеть без дела. Достал из шкафа заготовленные куски оленьей шкуры, шило, большую иглу и принялся дошивать унты. Унты были уже почти готовы – осталось лишь несколько ответственных штрихов. Этому простому на первый взгляд, но на самом деле – очень хитрому и ответственному ремеслу еще в ранней юности его обучил отец; ведь шить унты всегда считалось в тайге сугубо мужским занятием. Охотник даже предполагал украсить их немудреной вышивкой; должны ведь отличаться женские унты от мужских!

Унты, небольшие и изящные, предназначались для Тани Дробязко: близилось Восьмое марта, и такой подарок наверняка обрадовал бы возлюбленную. Работа спорилась, и спустя полтора часа все было готово. Отложив унты, Каратаев взглянул на настенный календарь с датами, густо обведенными чернильными кружками.

– Восьмого же она на дежурстве… – вспомнил он. – А сегодня – седьмое, у них в гарнизоне как раз праздник… И меня пригласила. Как это я мог забыть?

Добраться до военной части на окраине Февральска можно было на старом праворульном джипе. Этот внедорожник, купленный на компенсацию за несправедливо проведенный на зоне срок, да еще хорошо пристрелянный карабин были едва ли не единственными ценными вещами потомственного охотника.

Заурчал прогреваемый двигатель. Джип, подобно речному катеру, медленно отчалил от избушки-зимовья и неторопливо поплыл по узкому руслу-дороге меж величественными деревьями, покрытыми снеговыми шапками.

* * *

Единственный на весь Февральск магазин «Культтовары» предоставлял ассортимент, связанный не столько с культурой, сколько с каждодневными потребностями жителей поселка. Первым пунктом среди этих потребностей стояло, конечно же, спиртное. Каковое и было представлено на полках в самой широкой гамме: от «Ханшины», мутной китайской водки ценой чуть дороже ацетона, до весьма недешевого венгерского «Токая», неизвестно как оказавшегося в этом забытом богом магазине. От обилия и разноцветья этикеток на полках рябило в глазах. Вторым пунктом, как и следовало ожидать, стояла закуска. Ее было куда меньше, чем спиртного: китайская лапша быстрого приготовления, китайский рис, китайская гречка, китайские маринованные грибы и китайская же тушенка. Собственно же культурный ассортимент был представлен школьными тетрадями, одноразовыми авторучками, огромным количеством стаканов и рюмок всех мыслимых и немыслимых калибров, а также небольшой полкой с запыленными книгами, примостившейся за алко-товаром.

Над винно-водочным прилавком языческим идолом возвышалась огромная тетка – эдакая гора неряшливо слепленных окороков, прикрытых потертым армейским тулупом. Громадная как всплывший утопленник, она раздраженно щелкала настольным калькулятором, записывала в растрепанную тетрадь поступивший товар.

Напарнице – молоденькой и вертлявой девке-чернявке в промтоварном отделе – считать было нечего. Ни тетрадей, ни авторучек, ни тем более книг в Февральске почти не покупали. Исключение составляли разве что стаканы и рюмки, однако новую партию посуды в этот раз не завезли.