Читать книгу - "Святое возмездие - Михаил Серегин"

Мулла скрипнул зубами и промолчал. Видно, понял.

– …Карнаухов… – услышал отец Василий знакомую фамилию.

Офицер явно пытался объяснить своему коллеге, что не все так просто.

– Блефуют, – уверенно отозвался фермерский дружок. – Мне они тоже чуть ли не министром грозили.

Но было заметно: офицер сомневается в правдивости слов своего коллеги и жутко не хочет оказаться в положении человека, отдавшего людей, в которых заинтересована ФСБ.

И в этот миг раздался визг тормозов.

Все дружно оглянулись. Прямо напротив «Фольксвагена» один за другим тормозили большие черные джипы. Захлопали дверцы, и священник увидел… Купона.

«Господи, а этот каким образом здесь оказался?!» – охнул он.

– Привет, командир, – махнул Купон дорожному офицеру. – Как служба?

– Благодарю, Сережа, хорошо, – кивнул офицер.

– Тут мои люди у тебя застряли. Я их заберу.

– Кто? – озадаченно поднял брови офицер.

– Вот эти двое.

– Те, что в кандалах?

– А они уже в кандалах?! – искренне удивился Купон. – А кто надел?

– Вроде как вон тот, фермер…

– Ур-рою! – сделал Тимофеичу «козу» бандит.

Фермер благоразумно отодвинулся.

– Привет, мужики! – весело поздоровался Купон и присел рядом с кандальниками на корточки. – Ну, что, поехали?

– Зачем? Куда?

Отец Василий категорически не понимал, кто мог сообщить Купону о них и как это бандит умудрился добраться сюда раньше, чем люди от Карнаухова.

– Думу думать будем, – усмехнулся Купон. – Вы, надеюсь, помните, что у нас недорешенные дела остались.

– Мне с тобой говорить не о чем, – насупился, отодвинулся Исмаил.

– И я с тобой все давно решил, – прямо посмотрел бандиту в глаза священник.

– Это вам так только кажется, – усмехнулся Купон. – Иллюзия.

Было видно, как нравится ему это красивое иностранное слово.

– Почему мои друзья до сих пор в кандалах?! – картинно выкрикнул Купон. – Братва! Тащи инструмент!

Братки кинулись к машинам за инструментом.

– Сереж, – робко покачал головой обалдевший от такого внимания к этим заросшим бородами, словно два графа Монте-Кристо, кандальникам патрульный офицер. – Я их тебе не отдам.

– То есть как не отдашь? – привстал Купон.

– Вот, коллега говорит… – кивнул офицер в сторону фермерского дружка. – Они у него по уголовному делу проходят.

«Коллега» бочком-бочком отодвигался назад и отчаянно соображал, как ему не вступить в конфликт с человеком самого могущественного мафиози области.

– Это мы разведем, – выставил ладони вперед бандит. – От ответственности никто не уйдет. Я гарантирую.

– И это… – офицер явно не решался произнести фамилию начальника районного отдела ФСБ.

– Что еще?! – в голосе Купона слышалось нетерпение.

– Карнаухов заинтересовался.

– Блин, братан! Ну, че ты мне гонишь?! – расстроенно двинулся на гаишника Купон. – Ты же знаешь, я с ФСБ дел не имею. И они ко мне никаких претензий…

– Они уже должны выехать, – неуверенно произнес офицер и на всякий случай отодвинулся.

– Ладно, и это утрясем, – немного расстроенно пообещал Купон. – Ты же меня знаешь. У меня и среди разведки нашей доблестной хорошие друзья есть.

От машин к кандальникам уже мчались парни с монтировками, пассатижами и зачем-то домкратом.

– Сереж, – покачал головой гаишник. – Не торопись. Я тебе как… – он явно не отваживался произнести слово «друг». – Я тебе как друг советую. Не спеши…

– Не переживай. Все будет нормалек.

Купон равнодушно отвернулся от офицера и подошел к «Фольксвагену».

– Что вы, как неживые?!

– Блин, Купон, кандалы расклепаны!

– Вам что, братаны, пожизненное повесили?! – захохотал бандит. – Это какой такой прокурор додумался?!

– Вон тот, – одновременно кивнули на Тимофеича Исмаил и отец Василий.

Фермер дернул кадыком и подался на полшага назад. Казалось, еще секунда, и он повернется и побежит, без оглядки, со всех ног. Но Купон только крякнул, махнул рукой и присел рядом с бревном.

– Монтировкой выверни, – посоветовал он. – Дай я сделаю! Всему вас надо учить!

* * *

Крепкие, накачанные парни вывернули крюки из бревна в пять минут. Затем еще раз осмотрели клепки на кандалах, покачали головами и потащили Исмаила и отца Василия в один из джипов.

– Эй, офицер! – крикнул священник гаишнику. – А что ты людям Карнаухова скажешь, когда они приедут?

Гаишник ответил взглядом побитой собаки. Все было ясно. Шакал, он и есть шакал – ни отваги, ни ответственности, ни офицерской чести. Отец Василий подобрал свою цепь и сел в джип – сопротивляться в его положении было бессмысленно, слишком неравны силы.

* * *

Колонна джипов стремительно набрала скорость, и вскоре и пост дорожно-патрульной службы вместе со своим трусливым и продажным личным составом, и Тимофеич со своим помощником, и его друг в погонах исчезли из вида.

Братва молчала. Молчал, как ни странно, даже Купон, хотя, казалось бы, ему есть что сказать этим двум бородатым святошам. Молчали и сами «святоши». Позади рабство, впереди неизвестность, а сейчас они просто набирались сил.

Их везли в область, и лишь на одном из поворотов отцу Василию на миг показалось, что за ними пристроился «хвост», но лишь на один миг. Шедшая за ними машина отстала, а затем и вовсе свернула в сторону.

Исмаил задумчиво перебирал свою цепь, видно, искал слабое звено, чтобы разорвать его лежащей здесь же, в салоне монтировкой и хоть немного уменьшить тяжесть ноши. Но в этой цепи слабых звеньев не было. Отец Василий смотрел на пролетающие мимо пейзажи и не мог насмотреться. Он понимал, прямо сейчас происходит что-то очень важное, недаром Купон молчит, и не пройдет и нескольких часов, как ему, возможно, придется предстать перед ангелами господними. Он хотел быть к этому готовым.

Перед самым областным центром колонна джипов повернула к бывшему совхозу «Заречный». По слухам, именно здесь, в роскошном особняке, жил сам Павел Павлович Сомов, крупнейший и известнейший предприниматель области, а по совместительству и главный мафиози.

Как говорили, именно Павел Павлович помог деньгами нынешнему губернатору на последних выборах. Именно Павел Павлович удачно пристроил к хорошему и беспроигрышному делу – торговле зерном – непутевого губернаторского зятя. И поэтому именно Павел Павлович был тем единственным во всей губернии человеком, чье слово порой весило больше губернаторского.