Читать книгу - "Чистый углерод. Алмазный спецназ-2 - Александр Бушков"

Все четыре двери, которые пришлось миновать по пути к президентскому кабинету, Мазур прошел без всяких проверок. Очередной офицерик щелкал каблуками и вытягивался в струнку, как и полагалось при виде именитого гостя. Однако Мазур, в свое время всерьез озабоченный безопасностью Кавулу, изучил дворец как следует и прекрасно знал: все четыре дверных проема оборудованы системой датчиков посложнее обычных аэропортовских рамок, и окажись у гостя, пусть трижды именитого, при себе ствол или нечто, в чем можно заподозрить оружие, группа захвата, возникнув словно бы из воздуха, сграбастает вмиг. Вот только системы бессильны, когда речь идет о случае с Кавулу… и когда-то с генералом Касемом, и многими, многими другими.

На внутренних постах стояли сплошь десантники из полка «Умконто Бачака», самой преданной Буду Мванги воинской части — там все, от командира до последнего каптера, из его касембо.

Касембо — это одно из десятка, а то и двух, маленьких племен, на которые делится основное. Нечто вроде шотландских кланов. Правда, в иных случаях и это тоже не помогает — личная охрана Кавулу тоже была сплошь из его касембо…

Знакомая приемная. Молодой адъютант-майор в парадной форме (ага, уже не тот, что был у Кавулу) столь безукоризненный и чистенький, что его хотелось завернуть в целлофан, чтобы ненароком не испачкался. Словно сошел с какого-нибудь армейского плаката (они, в принципе, во всех армиях мира одинаковы). Адъютант распахнул высокую резную дверь, вытянувшись в струнку так, что на миг послышался хруст.

Мазур долго шел по зеленой с красной каймой ковровой дорожке. Он прекрасно знал этот кабинет, не раз бывал здесь по службе и орден получал здесь: повсюду дурная роскошь, золоченая лепнина и причиндалы из чистого золота, резные панели из самых драгоценных пород дерева, разноцветный мрамор, яшма, еще какие-то не дешевые поделочные камни, картины — подлинники европейских старых мастеров, хрустальная люстра. А что до размеров — можно устраивать строевые учения роты или давать дворцовый бал. Точности ради нужно добавить, что Кавулу тут ни при чем — кабинет ему достался в наследство от предшественников.

Мозес Мванги, Булу Мванги, неспешно поднялся — в том же белоснежном костюме, без единой регалии, опирается на памятную трость с резным набалдашником из слоновой кости в виде какого-то африканского истуканчика и длинным клинком внутри, виденным Мазуром своими глазами.

Легендарный старикан кивнул, вновь сел за огромный стол с позолотой и показал Мазуру на кресло.

— С вашего позволения, я пока постою, — сказал Мазур.

Поставил на стол небольшую спортивную сумку, расстегнул молнию и принялся аккуратно выкладывать на темное полированное дерево, в котором отражался не хуже, чем в зеркале, угловатые мешочки с алмазами, расставляя их в шеренги по пять.

— Вот, — сказал он, закончив и усевшись. — До единого карата, ничего не пропало.

Покрытая твердыми морщинами физиономия старика осталась бесстрастной. Он, видимо, тронул кнопку ниже уровня столешницы — бесшумно возникший в кабинете адъютант внес серебряный поднос — бутылка отличного «Наполеона», позолоченные стопочки, подобающая закуска. Вот кем Булу Мванги никогда не был, так это трезвенником (но меру знал всегда), да и женский пол вниманием не обходил — даже сейчас кружили достоверные слухи про него и молодую связисточку из дворцового узла связи (и то, и другое в Африке компроматом не считалось, и не давало противникам Мванги никаких козырей).

— Я думаю, вы не из тех, кому нравятся долгие прочувствованные благодарности, — сказал Мванги, ловко наполняя стопочки. — Поэтому просто скажу: спасибо. Дело даже не в тех потерях, которые понесла бы государственная казна, — он скупо усмехнулся, — но еще и в том, что разрешилась нешуточно терзавшая меня загадка… Не сочтите за похвальбу, но я умею разбираться в людях — когда-то от умения мгновенно распознать человека зависела жизнь… Я прекрасно помнил, как у вас прямо-таки лицо перекосило от брезгливости, даже отвращения, когда я хотел выписать вам чек за молчание. По всему, такой человек, как вы, не должен был взять алмазы. И тем не менее вы объявились с ними в столице далеко не сразу… Ну что ж, теперь загадка разрешена… правда, не до конца, — он окинул Мазура цепким, пытливым взглядом. — Я не верю, что вы колебались. И у меня есть подозрения, что ваше затянувшееся отсутствие вызвано тем, что велась какая-то другая игра, о которой я представления не имею…

Мазур посмотрел ему в глаза:

— Если и были какие-то игры, вашей страны они не касались нисколько. И уже закончены. Слово офицера.

— Насколько я помню, мы с вами из тех старомодных типов, что верят честному слову… — сказал Мванги. — И хорошо, что не всегда эта вера, нас, что приятно, подводит… Что это?

Мазур положил перед ним вынутый из бумажника чек Кавулу на двести тысяч долларов и сказал:

— Это то, что мне не хотелось бы оставлять у себя…

Мванги изучил взглядом красивую бумажку в какие-то секунды. Тихо сказал:

— Вот теперь я в некотором недоумении. Понятно, что такой человек, как вы, не взял бы алмазов. Но тут другое дело. В конце концов, чек вам президент выписал сам, и вы спасли ему жизнь… Я понимаю, что вы хорошо все обдумали. Разрешите нескромный вопрос: у вас не было колебаний?

— Честно говоря, были, — сказал Мазур. — Но недолгие и слабенькие.

Я не бессребреник, у меня есть семья… и никаких доходов, кроме жалованья. Но, понимаете ли… У нас с давних времен ходит поверье, что грязные деньги счастья не приносят. А чистые деньги у Кавулу в последний раз были очень давно — его жалованье, когда он был преподавателем математики в геологическом колледже…

— Понятно. У нас такое поверье тоже есть. Значит, вы ничего не получили?

— Ну отчего же, — усмехнулся Мазур. — Звезда Свободы первой степени! Вот ее я как-то не считаю грязной — в конце концов, это не ворованное золото, официальная государственная награда.

— Вернее, с завтрашнего дня — просто полтора фунта золота, — сказал Мванги с веселыми огоньками в глазах. — Мы ее упраздняем, ее и еще парочку орденов, точно так же ставших несколько одиозными. Учреждаем парочку других, поскромнее…

Честно говоря, детством попахивает, подумал Мазур. Всякие награды имеют со временем склонность становиться одиозными…

— Закажете себе красивый портсигар, — сказал Мванги. — хоть что-то. Ну, а я, со своей стороны… Все, что могу.