Читать книгу - "В поисках Валгаллы - Клайв Касслер"

Настроение на борту «Золотого марлина» было ужасным. Пассажиры по-прежнему в отведенное для этого время посещали ресторан, играли в карты и рулетку в казино, пили коктейли в баре, читали книги в библиотеке и потом отправлялись спать, словно круиз и не прерывался. Больше им просто нечего было делать. Если кто-то из них и ощущал недостаток кислорода, об этом не говорили вслух. Да, порой они обсуждали положение, в котором оказались волею случая, но говорили об этом так буднично, словно речь шла о прогнозе погоды на ближайшую неделю.

Среди оставшихся на борту пассажиров в большинстве были пожилые люди, несколько более молодых, но бездетных пар, дюжины две одиноких мужчин и женщин, мужья и отцы тех, чьи близкие покинули субмарину. Обслуживающий персонал исправно выполнял привычные обязанности: ублажал пассажиров в барах и ресторане, готовил еду, поддерживал порядок в каютах и, по мере сил, старался развлечь изнывающих от скуки людей. Энергетические установки работали непрерывно, снабжая электроэнергией помпы и другие менее важные, но необходимые для нормального существования системы корабля. К счастью, они находились в помещении, изолированном от затопленного машинного отделения, сообщение с которым было прервано сразу же после взрыва.

Худшие подозрения Питта, следившего за маневрами спасательного аппарата, подтвердил звонок Джордино. Питт уже несколько часов сидел на капитанском мостике, вновь и вновь просматривая чертежи корабля в поисках возможных путей спасения, когда в дверях появился капитан Болдуин. Он уселся в кресло напротив Питта и несколько мгновений молча наблюдал за ним. Капитан уже обрел привычное самообладание, хотя судьба пассажиров и корабля по-прежнему тяжелым грузом давила на его плечи. Даже дыхание его стало заметно более тяжелым.

— Вы трое суток не смыкали глаз, — констатировал Болдуин. — Может быть, стоило бы немного поспать?

— Если я сейчас отправлюсь спать, если любой из нас отправится спать, сразу возрастут шансы на то, что никто из нас больше не проснется.

— Я не перестаю ежеминутно врать пассажирам, что помощь вот-вот придет, — продолжал капитан с нескрываемым отвращением, — но правда очень скоро станет известна. На наше счастье, они слишком подавлены, чтобы предпринять что-нибудь, иначе бы нам не избежать открытого возмущения.

Питт протер покрасневшие глаза, отхлебнул глоток холодного кофе и, наверное, в сотый раз, склонился над чертежами.

— Выход должен быть, — произнес он глухим голосом. — Наверняка найдется способ прикрепить шланг к корпусу лодки и закачать внутрь воздух.

Болдуин вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб.

— Скорее всего, воздушный вентиль был выведен из строя вместе с аварийным люком, — заметил он. — Любая попытка просверлить новое отверстие в корпусе лодки приведет к тому, что все внутренние помещения будут затоплены. Давайте смотреть фактам в лицо. Когда военным удастся исправить повреждения, никакая эвакуация нам уже не понадобится.

— Мы можем остановить генераторы. Это даст несколько лишних часов.

Болдуин покачал головой.

— Пусть работают. Надо же этим несчастным хотя бы последние часы жизни провести в нормальных условиях. Да и помпы должны работать, иначе положение только осложнится.

И тут на пороге появился доктор Рингер. Судовой врач сообщил, что за последние часы многие пассажиры обратились к нему с жалобами на головную боль, головокружение и тошноту. Он делает все возможное, чтобы облегчить их страдания, стараясь избегать щекотливой темы об истинной причине недомогания.

Питт бросил взгляд на судового врача, который, судя по всему, сам был на грани физического и нервного истощения.

— Скажите, доктор, я выгляжу так же скверно, как и вы? — поинтересовался он.

На лице Рингера появилась вымученная улыбка.

— Гораздо хуже, хотя в это трудно поверить.

— Ну что ж, придется верить вам на слово.

Рингер тяжело опустился в кресло:

— Если использовать специальные термины, то мы имеем дело с массовой асфиксией, вызванной недостатком кислорода и избытком двуокиси углерода в атмосфере судна.

— Каковы предельно допустимые нормы?

— Двадцать процентов кислорода и ноль три десятых двуокиси углерода.

— А каково реальное соотношение этих газов на данный момент?

— Соответственно восемнадцать процентов и чуть больше четырех.

— А критическое? — уточнил Болдуин.

— Шестнадцать процентов и пять. После этого наступает опасность для жизни человека.

— Следовательно, мы уже вплотную приблизились к кризисному рубежу, — констатировал Питт.

Болдуин единственный решился задать роковой вопрос, давно вертевшийся у всех на языке:

— Сколько мы еще сможем продержаться, доктор?

— Вы ощущаете недостаток кислорода в той же степени, что и я, — пожал плечами Рингер. — Часа два. Может быть, два с половиной. Но уж, во всяком случае, не больше.