Читать книгу - "Уйти и не вернуться - Чингиз Абдуллаев"

Они весело рассмеялись..

— Будь здоров, — пожал руку хозяину книжного магазинаКречетов.

— Будь здоров, — пожал руку своему гостю поляк, — всегдарады вас видеть.

Он вышел на улицу. Начавшийся дождь уже прекратился и былоособенно свежо и солнечно, как бывает всегда после дождя. Он посмотрел на небо,улыбнулся чему-то своему, каким-то своим мыслям, и быстро зашагал по еще непросохшему от дождя асфальту. День обещал быть солнечным.

Спустя десять месяцев

Асанов долго искал этот дом, пока наконец не обнаружил, чтоон находится среди других домов, в глубине двора, выходя частично на другуюулицу. Найдя наконец этот дом, он, не колеблясь, поднялся на четвертый этаж ипостучал.

— Кто там? — раздался совсем молодой и знакомый голос.

— Свои, — сказал генерал, подняв перед собой огромный букетгвоздик.

За дверью посмотрели в глазок, увидели огромное количествоцветов, испуганно ахнули и открыли дверь.

Он протянул цветы и лишь затем увидел Катерину. Онапоправилась, появился второй подбородок, исчезли ее знаменитые скулы.

— Здравствуй, Катя, — сказал он, глядя ей в глаза.

— Здравствуйте, товарищ генерал, — изумилась она, — большоеспасибо за цветы. Заходите, пожалуйста.

Она, стуча костылем, отодвинулась от двери и, дождавшись,когда он войдет в квартиру, также нелепо стуча костылем, двинулась за ним вкомнату. Из соседней комнаты в их коммунальной квартире выглянуло чье-торавнодушное лицо, но тут же скрылось.

Асанов вошел в комнату, огляделся и сел на чуть покосившийсястул. Следом, неприятно стуча костылем, вошла Падерина.

— Как вы меня нашли? — улыбнулась она. — Кто вам дал мойадрес?

— Ты забываешь, что я генерал, — засмеялся Асанов, — мы,кажется, в больнице договорились. Будем называть друг друга только на ты.

— Да, я совсем забыла. Как ты живешь, Акбар?

— Неплохо. Правда, в нашем Центре я не работаю, перевели надругое место. А как у тебя дела?

— Живу, — попыталась улыбнуться она, но почувствовала, чтоулыбка получается какой-то жалкой.

— Тебе обещают дать новую квартиру, — сообщил он радостнуювесть, — как участнику и инвалиду войны.

— Ничего, подожду. Сейчас соберу что-нибудь на стол.

— Сиди. Я тут все принес, — открыл свой портфель Асанов.

Через полчаса они сидели на стульях и вспоминали моменты ихспрессованного путешествия.

— Я все время себя спрашиваю, зачем все это было нужно, —сказала Падерина, — и не нахожу ответа. А ведь нас даже наградили.

— Мы сделали свое дело. Честно и достойно, — твердо ответилАсанов, — больше я тебе ничего не скажу. Но ты не маленькая, все должнапонимать сама.

— Понятно, — она подняла стакан. — За Олега Машкова, за ЧонДина, за Альберта Елагина. За всех наших.

Они, не чокаясь, выпили.

— Зачем мы туда пошли? — задумчиво спросила снова Падерина,— все могло быть и без нашей экспедиции.

— Мы пошли, чтобы не вернуться, — ответил Асанов, — но мывернулись. И это главное.

— Да, наверное, — согласилась женщина, — знаешь, у нас водворе еще один инвалид безногий, афганец. Он все время правительство ругает.Обманули, говорит, сволочи, загнали на бойню.

— Может, и правильно ругает, — подумав, ответил Асанов, — аможет, и нет. Кто его знает. У меня много товарищей не вернулось оттуда. Таквот они никогда бы не ругались. Они просто выполняли свой долг. Свято и честно.Как и положено офицерам. А все остальное уже не наше дело. Это пусть журналистырешают — хорошая была война в Афганистане или плохая. Нам от этого ни лучше нихуже уже не будет. Свой ад мы прошли. И поставили точку.

— Думаешь, поставили? — спросила женщина.

— Поставили, — твердо ответил Асанов. — Меня многие сейчасспрашивают, какая война была в Афгане. А я тебе скажу. Тяжелая, грязная,подлая, кровавая, как и все войны на свете. И героическая. Пусть пишут про насвсякую гадость. Мы ведь с тобой знаем, как вели себя наши ребята Честь офицераи храбрость солдата величины постоянные, не зависящие от конъюнктуры рынка. Аэто, в конце концов, самое важное.