Читать книгу - "Правила боя - Борис Седов"

Очнулся я в незнакомой комнате, крепко спутанный по рукам и ногам надежным немецким шпагатом, но в комфортном кресле с подлокотниками и даже скамеечкой для ног.

Кроме меня, в комнате никого не было, но где-то рядом, за стеной, разговаривали люди, и говорили они явно по-русски, и говорили обо мне, потому что среди неясных отрывистых слов я легко различал слово «Кастет», которое повторялось слишком часто, и это было нехорошо. Слишком пристальный интерес к моей персоне всегда выходил мне боком.

За спиной открылась дверь, ко мне подошел Вашингтон, посмотрел в глаза, спросил заботливо:

– Ну, как ты?

Но ответа ждать не стал и обернувшись назад, крикнул в другую комнату:

– Ожил!

Крикнул и исчез, уступив место накачанному блондину в футболке с короткими рукавами и дорогих очках на холеном лице. Другие предметы одежды на нем, конечно, тоже присутствовали, но меня больше заинтересовало лицо, мучительно знакомое и где-то недавно виденное, но теперь изменившееся, чужое.

Блондин снял очки и улыбнулся. Передо мной стоял Женька Черных, инвалид, которого я возил в специальном кресле по дорожкам киреевской дачи. Но на инвалида он сейчас был похож меньше всего, а больше всего – на олигарха, подлым путем захватившего кусок национальных недр и теперь на этих недрах жирующего…

– Привет, – сказал Женька и сел в кресло на расстоянии плевка от меня.

– Ты? – глупо спросил я.

– Я, – ответил он тоном, каким монархи говорят «Мы». – И не только я.

Он подал кому-то знак, и передо мной нарисовался Петька Чистяков, не только в полном прикиде конкретного братка, но и с золотой цепью на шее.

– Коровы слетелись в родное гнездо, – процитировал я комика Лесли Нельсона.

– Во-во, друзья встречаются вновь. Бойцы вспоминают минувшие дни, ну, и так далее, – Черных рассмеялся, – шутишь, значит, с головой у тебя все в порядке. А посему – слушай! Времени у нас немного и вспоминать школьные годы чудесные мы не будем. Может быть, потом, если случай представится…

Он по-хозяйски глянул на Чистякова, тот развернул мое кресло так, чтобы я мог видеть экран телевизора, и включил видеомагнитофон. Пленку, похоже, недавно смотрели, потому что сначала он включил перемотку.

– Сейчас ты увидишь еще двух своих знакомых, – сказал Черных. – Думаю, тебе будет интересно.

Экран вспыхнул, потом снова погас и, наконец, появилось изображение. Судя по прыгающей камере и временами нерезкому изображению, снимал любитель. Я увидел ту самую комнату, в которой сейчас находился, потом показалась спинка кресла, в котором теперь я сидел, затем оператор обошел кресло и показал человека, сидевшего в кресле. Я вздрогнул – это была Светлана, так же, как и я, надежно привязанная к креслу и раздетая по пояс. На груди и животе виднелись длинные красные следы, какие обычно остаются от удара плетью. Оператор позаботился о том, чтобы показать их крупным планом. Глаза Светланы были открыты и в них совершенно отчетливо можно было прочесть ужас. К креслу подошел еще один человек – женщина, одетая в черный облегающий костюм, с плетью в руках. Она занесла для удара руку, и тут оператор показал ее лицо. Это была моя несостоявшаяся питерская невеста и любимая дочь безвременно повесившегося полковника милиции Исаева – Жанна.

– Останови, – сказал Черных, – этого достаточно.

Чистяков нажал стоп-кадр, и на экране надолго застыло искаженное злобой лицо Жанны.

– Видишь, Кастетушка, скольким людям ты попортил крови за последнее время. Девушка Жанна просто сгорает от желания тебе отомстить – совратил, обещал жениться и бросил! Ой, как нехорошо, Кастетушка, как нехорошо! Да только для того, чтобы вымолить прощение у такой девушки, ты землю должен рыть, руками, ногами, зубами и другими частями своего тела. А о себе я уж и не говорю, – я же еле ушел от вашей с Киреем опеки, неделю за городом скрывался, хорошо, домишко в Комарове загодя прикупил, не в коммуналку же возвращаться? Да и в дальнейшем – куда ни ступи, ты на дороге оказываешься, нужно это дело прекращать, а так как ты, я полагаю, добровольно со мной сотрудничать не будешь, то мы решили получить хоть какие-то гарантии с твоей стороны. Но ты же гол, как сокол, – кроме любимой девушки, и взять с тебя нечего, потому, не обессудь, взяли мы твою Светлану Михайловну и отвезли в надежное и безопасное место. То, что ты тут видел, – Черных показал на экран, где продолжала злобно скалиться Жанна Исаева, – это случилось в первый день, когда ты еще в Америку собирался. Прости, слаб я оказался, не смог отказать красивой женщине, вот и позволил Жанночке немного поиграть с твоей невестой. Согласись, все-таки это лучше, чем, если бы с ней поиграли мы или, еще хуже – мои костоломы. Жора Вашингтон вот на нее глаз положил… Но теперь – все в порядке, все у нее зажило, даже шрамов не осталось, так что ждет тебя Светлана Михайловна, не дождется…

– Я хочу ее видеть, – перебил я Черных.

– Понимаю. И увидишь, и поговоришь. Может быть, я вам даже ночь любви предоставлю. Знаешь, в колониях заключенным, которые хорошо себя ведут, предоставляют возможность провести ночь с женой, личное свидание это называется. Но это личное свидание нужно еще заслужить… Так что, пока ты не выполнишь некоторые мои поручения, личного свидания тебе не видать. Понял?

– Понял, – с трудом выговорил я.

– А раз понял, тогда слушай…