Читать книгу - "Обреченные - Эльмира Нетесова"

Порою до ночи говорила с ним. Обо всем. Как с живым…

И в тот день, как всегда, пошла на могилку. Только пришла — услышала грохот музыки с реки. К Усолью шла переполненная людьми баржа. Из репродуктора неслась залихватская песня, в которой комсомол обещал похоронить всех до единого буржуев. А на барже пляшущие под гармошку девки и парни пели частушки, как разделался миленок с врагами народа.

— Мы вас голодом заморим, мы вас в море утопим! — обещали пляшущие. И смеялись пронзительно, громко.

Варвара встала. Поправила черный платок на голове. Собралась вернуться домой. Не могла слышать насмешливых голосов. Больно было.

— С кем воюют? Иль мало Никитки? Если б врач помог. Но он, наверное, из этих, — кто морит и топит, — сдвинула баба брови, сердито оглядев пляшущих и собралась пройти мимо причаливающей баржи.

— Эй, ребята, гляньте, с нами здесь не здороваются! Да еще и морду отворачивает, подлая контра! Ей не хочется правду слушать о себе!

— А ну держи ее! Мы ей персональный концерт устроим! — соскочил с трапа толстый, смеющийся мужик и двинулся к Варьке.

— Стой, говорю тебе! Иль зря мы из райцентра едем, чтоб среди вас идеологическую работу проводить?

— Отстань. Не то, как двину, мало не покажется. Всякая вошь тут учить меня берется! Иль мало вам? Иль не видите, что с кладбища иду.

— Значит, одной контрой меньше стало! — хихикнула девка, глянув на Варвару.

— Контра? — у бабы в глазах потемнело.

Она кинулась к девке разъяренной медведицей. Схватила ее за горло обеими руками. Сдавила накрепко.

— Ребята, скорее, задушит! — услышала Варька чей-то испуганный, визгливый голос.

Баба не оглянулась. Сознание потеряла вмиг. От чего? Не знала, не приметила…

Руки ее ослабли. Из них вырвали злую девку. И наскоро окатив ее ведром воды, унесли на баржу.

Варька ничего не видела. Не слышала, как убрали трап, как притихшая баржа крадучись отошла от берега Усолья и прячась за судами, причалила к берегу поселка.

Баба осталась лежать на песке. Мокром, сером, холодном.

Раскинутые руки еще были сжаты в кулаки. Кого они пытались удержать, кому грозили? Ведь на берегу ни души, ни голоса. Даже это замерло. Лишь вода реки, вспоротая проходящими судами, плещет волной в берег тихо-тихо, словно боясь вспугнуть, разбудить тех, кто спит на погосте.

Варвара не шевелилась. У виска ее алым пятном запеклась кровь. Рядом камень, брошенный впопыхах, валялся. Да следы человеческих ног, замыкаемые речными волнами, оседали, стирались, исчезали…

Федька знал, где искать жену. Но не пошел за нею, зная, что Варвара не любила, когда ее забирали с кладбища, мешали побыть у Никиты.

Иногда она засиживалась у могилы до сумерек. И тогда Федька шел за нею. Уводил силой, ругал жену. Та терпела. А как-то недовольно сказала мужу:

— Не приходи за мной. Мне тут с мертвым отрадней, чем с тобой живым. Сама приду, когда надо…

Федька решил больше не ходить за женой никогда. Пусть хоть ночует на кладбище, не уводить насильно. Но…

Дети есть запросили. В окно уже тьма заглянула. А Варвары все нет.

— Настя, сходи за мамкой. Опять засиделась у Никиты, — попросил мужик девчонку. Та сунула ноги в сапоги, выскочила из дома мигом.

Федька сегодня сам приготовил немудрящий ужин. Картошку сварил, пожарил рыбу. И положив все по мискам, нарезал хлеб. Ждал, когда вернутся дочка с женой.

Вспомнились сказанные сегодня слова отца Харитона:

— Потерпи, Федор. Мать, она всегда тяжелей беду переносит. Потому, что дите она под сердцем выносила. Дите родится, а в сердце — навсегда остается с матерью. Хоть и большой, а для матери — маленький, родной, самый лучший на свете. Пока не выплачет все — не успокоится. И ты — не мешай тому…

Он ждал… В распахнутую дверь влетела Настя. Лицо белей снега.

— Тятька! Мамка умерла! — сказала срывающимся голосом и ухватилась за стол.

— Где? — выпал нож из рук.

— Там на берегу лежит.

Вдвоем нырнули в темноту ночи. У девчонки из горла хрип со стоном. Слезы клокочут в горле, а вырваться не могут.

Федька рысью бежит по берегу. Спотыкаясь о плывун, камни. Ничего не видно в темноте. Где вода, где берег, где Варька?

Рядом Настя бежит, срывая дыхание. В горле — словно стая волков воет.

— Тихо! Вот она, — указывает девчонка на лежащую мать.

— Шамана позови! Мужиков! Ударь в колокол. Одному не поднять. Помочь попроси. Сама дома будь. С малыми. В пристройку уведи их. Чтоб не перепугать. Ты же — умница моя! Сделай, как прошу, — отправил дочь в село, а сам сел на песок, рядом с покойной.

— Прости, Варюха, прости меня. У живой не испросил ни разу. Да кто ж знал, кто ожидал такое? И впрямь, беда одна не ходит. Все парой. Уж лучше б я ей попался под руку. Зачем же ты ей подвернулась? Как я теперь жить стану? А дети? Почему о них не вспомнила, зачем сердце извела? По Никитке убивалась, а четверых осиротила… Верно, правду Харитон сказал: умирает дитя — матери жизнь ненужной становится… Баба ты, Варюха. Слабая была. А я о том и не знал. Скрытничала все. А на что? — держал в ладонях холодную руку жены, словно пытался ее согреть. Но тепло-ушло безвозвратно.

Из темноты послышались голоса людей, топот приближающихся шагов.

— Да где же он? Где Шибздик? — услышал Федька голоса ссыльных, и, впервые, не обидевшись на кличку, пропустив обидное мимо слуха, встал и ответил громко:

— Здесь я!

Мужики положили Варвару на носилки, и отстранив Горбатого, понесли бабу в село, молча, не спеша.

Шаман приостановил Федьку за плечо. И сказал тихо, хрипло:

— Крепись. Никого из нас горе не миновало. Смерть по Усолью, как чекист ходит. Слабых, малых гребет. У тебя четверо в избе остались. Малые еще. А уже сироты. Теперь вся их надежда на тебя. Не приведи что — пропадут, как былинки на морозе. Жизнь наша — стужа лютая. А потому — держись. За себя и за нее. Чтоб ей в могиле не плакалось — детву сохрани. Взрасти. Что от нас надо — поможем.

Федька шел не разбирая дороги. Нош заплетались, или сердце заблудилось в горе? Все случившееся казалось сном. Который хотелось скорее оборвать, выскочить из него и оказаться снова рядом с Варькой, повернувшейся к нему спиной.

— Ну и что? Пусть спиной. Но пусть спит. Спит сколько хочет. Ей надо выспаться хоть раз в жизни. За все годы! Не трожь-те ее! Дайте спать!

Шаман схватил Федьку в охапку. Тот дергался, вырывался, кричал до хрипа.

— Несите Варьку живей. Не к ним в избу. К Антону. Да, в дом Пескаря! Оттуда хоронить будем. Пусть сегодня бабы все сделают. И завтра — все! Нельзя медлить. Ждать нельзя! — надрывался Шаман, сдерживая Федьку.