Читать книгу - "Пасынки фортуны - Эльмира Нетесова"

Огрызок не знал, куда себя деть. Он не любил рыбалку, а потому отказался пойти с Чубчиком на утренний клев. Лежать целый день на печке не мог и слонялся по двору, ища себе дело. Но двор был давно и тщательно выметен. Крыльцо вымыто. Калитка покрашена, ограда подновлена.

Кузьма сел перекурить на крыльце, когда услышал рев толпы, донесшийся от клуба. Понял, вот-вот начнется суд.

В клубе никто и не приметил появление Огрызка. В зале собралось столько поселковых, что не только стоять, дышать было негде.

Кузьма понемногу проталкивался вперед. Он не хотел быть стиснутым, словно кент в трамбовке, и пробивался. Кто-то из баб заметил его и, подвинувшись, дал место рядом.

Председательствующий суда, оглядев переполненный клуб, начал заседание. Кузьма не слушал протокольное начало. Оно всегда и всюду было одинаковым. Огрызок смотрел на Катерину.

Женщина сидела к нему спиной. Но по всему было видно, что она спокойна и не ждет для себя от этого процесса ничего страшного. Она видела, что выездная комиссия суда приехала из Магадана на обычной служебной машине. Без воронка и охраны. Значит, заставят ее уплатить штраф, на том все дело кончится.

Так думали и поселковые. И только припоздавший Огрызок увидел примчавшуюся «кутузку», подрулившую за угол клуба, и двух милиционеров, не захотевших войти в клуб сразу, ожидавших оглашения приговора на улице. Кузьма увидел его со двора Сашкиного дома. Понял, суд над Катериной, его результат уже предрешен. В клубе будет разыгран процесс, рассчитанный на публику. А основное решение давно было принято. Задолго до суда… Огрызок увидел ликующие рожи подсобниц из столовой. Вон и Ленка, та, которую огрела каталкой Катерина.

Кузьма еще вчера видел ее. Поздно вечером с работы шел. Мимо столовой. Вдруг из-за угла шепот услышал. Оглянулся. Увидел Ленку с парнем, так похожим на Самойлова. Тот юбку девке чуть ни на макушку задрал. Облапил свойски привычно, девка не отбивалась. Повизгивала. Чуть не на уши вставала.

А теперь всю голову перевязала. Глаза закатывает, будто умирает. Ее поддерживают подружки-подсобницы. Такие же потаскухи, как и Ленка. Государственный обвинитель, равнодушно оглядев собравшихся, откровенно зевал. Судья, разложив все бумажки по местам, предоставил слово потерпевшей стороне, Ленке.

Та, одернув юбку, словно только что из рук мужичьих выскочила, пошла к сцене, держась за голову, стоная на весь зал.

— Бедная девка, чуть не убила тебя стерва, — прошамкала старуха с передних рядов.

— Течка замучила сучку! Не допрыгала за углом! — сорвалось у Огрызка с языка невольное. И, хохотнув, добавил: — Вчера на рогах до ночи стояла. А теперь голова болит! Ну и профура!

Зал взорвался мужским смехом. Судья постучал карандашом по столу, пообещав удалить мешающего.

Ленка, не узнав по голосу Кузьму, окинула зал злым взглядом, вспыхнула, вмиг стонать перестала. Начала рассказывать о драке в столовой.

— Катерина всегда к нам придиралась. Мы терпели все, считались с ее возрастом. Она даже материла нас! — выдавила Ленка слезу, всхлипнув.

— Биографию рассказывала! — снова встрял Огрызок.

— Кто хулиганит? — перекрывая смех, спросил судья.

— А когда от нее сбежал сожитель, повариха как сбесилась! На всех кидаться начала! И на меня! Вроде я в том виновата, что с нею сам черт не уживется! — вставила Ленка шпильку Катерине.

Огрызок будто на окурке сидел. Ждал своего момента. Он не любил слушать, как треплют его имя, и решил отомстить.

— Повариха говорила, что я вложила ей в сумку чеснок и мясо. На самом деле она ко всем ревновала своего сожителя. И когда я ей о том в глаза сказала, она схватила каталку и ударила меня по голове. Когда у нее стали отнимать каталку, она и других подсобниц избила. Если бы не вступились рабочие, посетители наши, повариха поубивала бы нас. Она даже грозила, что достанет всех из-под земли! — схватилась Ленка за голову и снова застонала на весь зал: — Я прошу суд наказать преступницу! Она должна была учить нас поварскому делу, передавать опыт, растить смену. А Катерина только материла нас, ничего не объясняла, не показывала. Держала нас на побегушках, как уборщиц. И мы все отказались работать с нею. Она не оценила доверия поселка, который, не глядя на ее прошлое, дал растить молодую смену. Она осталась вчерашней, той — из зоны. А потому, считаю, ее опять туда вернуть надо. Как неисправившуюся! Пусть она там живет и работает среди равных себе. Таких же уголовниц!

— Прошу не подменять суд! И не переходить за рамки дозволенного! — осек потерпевшую председательствующий.

Ленка, смутившись, бегом к своему месту вернулась. Забыв о болезни. После нее в суде допросили остальных подсобниц. Они почти дословно повторили показания Ленки, не добавив к сказанному ни слова. Потом выступали свидетели, разнимавшие, очевидцы, сочувствовавшие. Все клеймили повариху. Никто не пожалел ее, не нашел для Катерины ни одного доброго слова. Будто не о бабе, о лютом звере шла речь. Наизнанку бабу вывернули. Всю подноготную наружу вытащили. И Катерина поняла. Опустила голову. Плакала тихо, неслышно. Прощалась с волей, короткой, как сон. Она боялась оглянуться.

«А вдруг нет его в зале, померещилось на миг? И снова одна… Помочь не сумеет. Но хоть пожалеет молча. Как глупо все получилось, — вздыхала баба. — Сама себе навредила дурной башкой. Всю жизнь из-за этого мучилась. А ничему не научило прошлое. Будь в тот день Кузьма рядом, не сорвалась бы», — думала Катерина.

Поселковый люд, накаленный услышанным, гудел злобно:

— В зону ее, суку! — требовали громко.

— До смерти там продержать!

— Кто хочет что-нибудь добавить к сказанному? — спросил судья, оглядев зал.

Желающих вступиться за бабу не было. И тогда встал со своего стула обвинитель, приготовившись просить срок для Катерины, откашлялся.

— Я скажу! — внезапно встал со своего места Огрызок и, насторожив весь зал, встал перед собравшимися: — Сегодня все вы дружно пришли судить Катерину. Одиночку. Неграмотную беззащитную бабу! Прибывшую к вам из зоны, чтобы хоть немного согреть рядом с вами сердце свое и душу. Увидеть людей добрых и понятливых. А главное — справедливых.

— Вы по сути! Биография подсудимой известна! — хотел прервать судья, но Кузьма его не услышал.

— Обвинителей и судей за свою жизнь повидали мы все. И помимо процессов. Кому из собравшихся не причиняли боль клеветники и сплетники? Вряд ли сыщется такой средь вас!

— Это ты верно сказал, — согласился кто-то вслух.

— Вы все пришли судить. А многим ли из вас причинила горе эта баба? Кого оставила голодным, кого обделила, у кого отняла из рук кусок хлеба? Кого обидела ни за что?

Зал молчал.

— Все годы эта женщина работала на кухне, не зная отпусков, праздников и даже выходных. Так продолжалось восемь лет. Ответьте мне, кто из вас вынес бы такую каторгу? Кому из вас подарком показалась бы работа с пяти утра до десяти вечера? Да ни в одной зоне так не вкалывают! Уж я это знаю доподлинно! Там отдых в сравнении с ее волей. Вы не накажете, а наградите ее! Но я не о том хочу сказать, — едва сумел перекрыть смех Огрызок: — Тут говорили, что я сбежал от Катерины. Не выдержал, дескать, ее характера! Брехня все это!