Читать книгу - "Никто, кроме тебя - Максим Гарин"

Теперь уже от Рублева мало что зависело, и он невольно расслабился, прикидывая, когда сможет снять бинты. Внизу блистал и переливался Каспий, виден был пенный след от катера. Возле берега, при небольшой глубине, море было зеленоватым. Дальше зеленый цвет темнел и плавно переходил в синеву, на которую больно было смотреть от тысяч ярчайших искр.

Гидж-Иван вел машину уверенно, но состояние его оставляло желать лучшего. Бормотал себе под нос, то спрашивая, то отвечая. Прислушавшись, можно было разобрать дискуссию с самим собой по поводу тактико-технических характеристик летательных аппаратов. Но даже профан мог бы заметить полное не правдоподобие цифр – таких машин даже близко не существовало в реальности.

"Ты уверен, что он нас довезет?” – одними глазами спросил Ворона.

Комбат кивнул.

Спасенный заложник молчал, ноздри его вздрагивали. Как будто тяготится неприятным запахом, не в силах уйти от него, спрятаться. Запахом человеческих костей? Запахом свалки, въевшимся в кожу Комбата, запахом дыма? Или стального корпуса, разгоряченного долгим полетом и прямыми солнечными лучами? Может, просто укачало человека, дурно ему?

– Потерпи, браток.

Освобожденный заложник кивнул и выставил ладонь перед лицом – все в порядке, продержусь.

– Можно поглядеть? – Алла потянулась к автомату, лежащему на коленях у Комбата. – Никогда в жизни не видела.

Рублев не успел еще ответить, Алла потянула “Калашникова” к себе, и в следующую секунду неожиданно резким движением бывший заложник вырвал оружие у нее из рук.

– Я очень извиняюсь, но придется разворачиваться!

Странное сочетание вежливости с угрожающе выставленным дулом поначалу сбило Комбата с толку.

– Отдай! – взвизгнула Алла и попыталась уцепиться за приклад.

С тем же вежливым выражением “заложник” ударил ее левой по лицу. Ударил не глядя – следил за теми, кто представлял реальную опасность.

Комбату стало ясно: последний шаг из тысячи может оказаться шагом в пустоту. Он смотрел в глаза человеку с автоматом и не видел в них ни фанатичной храбрости, ни страха.

– Что тебе надо? – Рублеву хотелось понять своего нового противника.

– Ничего. Просто с вами мне не по пути.

– Хочешь сойти?

Комбат знал, что топлива у них в обрез и даже для виду снижаться рискованно – как раз этих литров может потом не хватить.

– Сойдем вместе. А то я уже видел, как вы работаете. Под кустом не спрячешься: шарахнете с высоты. Всех мне не нужно. Кого-нибудь одного для гарантии безопасности.

– Договорились, – согласился Комбат. И бросил взгляд на пилота: может, все-таки снизимся? Не надо углубляться слишком далеко – достаточно сбросить их где-нибудь на пляже. Оказавшись с этим оборотнем один на один. Комбат быстро бы с ним разобрался. А здесь не хотел рисковать.

– Лучше кого-нибудь из них двоих, – Бурмистров кивнул в сторону Аллы и Вороны.

– Возьми лучше отступных, – предложил щуплый парень в черных джинсах и майке. – Двадцать штук тебя устроит? А ракеты можно сейчас расстрелять над водой. Сколько их там осталось – пара штук.

– Расстреливайте, я не против, – пожал плечами Игорь-Ибрагим.

Собственный запах окончательно выбил его из колеи. С этим нужно было что-то делать.

– Но если через минуту я не увижу признаков снижения, открою огонь.

– Ты здесь так хорошо устроился? – спросила Алла, с трудом шевеля распухшими окровавленными губами.

– Просто война еще не закончена, – криво усмехнулся Бурмистров.

Сопоставив факты, Комбат уловил удивительное сходство между западней в аэропорту и мистификацией этого человека, не успевшего скрыться из санатория. Везде знакомый почерк. И там и тут – заложники, попытка сыграть на самых чувствительных струнах. Комбата осенило. А ведь это его придумка! А чечены и местные кадры только пытались воплотить его замысел в жизнь!

Рублев еще не опомнился от своей догадки, как пол вдруг резко накренился. Это Гидж-Иван решился на маневр, рискуя потерять устойчивость и перевернуть машину брюхом вверх.

Алла взвизгнула, фальшивый заложник нажал на спусковой крючок, и в ту же секунду Комбат прижал его всей массой своего тела и ухватил за горло. Пули гулко ударили о внутреннюю обшивку корпуса, срикошетили по несколько раз. Потом пальцы Бурмистрова разжались, автомат выскользнул на пол.

Через секунду, когда вертолет снова выровнялся, Комбат услышал за спиной стон Вороны. Оглянулся и увидел намокшую, прилипшую к телу черную майку. Ударил наотмашь полузадушенного противника – чтобы вырубить наверняка и освободить себе руки. Бурмистров грохнулся на пол, а Комбат поспешил к Вороне.

– Тихо ты. Дай посмотрю.

– Пустяки. Лучше смотри, чтобы он снова чего не выкинул.

Рана в самом деле оказалась неопасной – одна из срикошетивших пуль чиркнула по плечу, выпустив из Вороны неожиданно много крови – чуть не стакан ее вытек на майку, прежде чем удалось остановить.

– Герои в бинтах, – сыронизировал Ворона над собой и Рублевым. – Жалко нет фоторепортеров.

Комбат приобнял их с Аллой, и все трое одновременно стукнулись лбами. Пора возвращать в Отечество этих заблудших детей России.

…Бурмистров очнулся от собственного запаха. Он валялся беспомощный среди этих людей, с завязанными за спиной руками. Все достигнутое за последние годы оказалось самообманом. Он так же слаб и ничтожен, как всегда. Даже сейчас, когда преодолел страх. Слаб, потому что он ни за кого – ни за своих, ни за врагов. Одних ненавидит, других презирает. И эта слабость столь же невыносима, как запах собственного тела.

Сдвинуться незаметно: на сантиметр, потом еще на один. Надо покончить с этим замкнутым кругом. По крайней мере сам с собой он еще в силах расправиться. Жаль только не увидит потом фотоснимка – не увидит, что с ним случится после падения с такой высоты. Это было бы самым большим наслаждением…

Внутрь ворвался ветер, Комбат метнулся, пытаясь уцепить пленника за ноги. Но воздушный поток оказался сильнее, мощнее. Бурмистрова вытянуло в мгновение ока, и он полетел вниз – без крика, с широко раскрытыми глазами.