Читать книгу - "След тигра - Андрей Воронин"

— Тише, Женя, тише, — пыхтя, уговаривал Глеб. — Тише, уже все! Это же кто-то из ваших, он тебя знает. Ты что, не слышишь?

— Евгения Игоревна! Женя! — неслось с того берега. — Умоляю, не стреляйте! Это я, Возчиков! Не стреляйте, у меня нет оружия!

Горобец обмякла, уронила голову ему на плечо и длинно, прерывисто вздохнула. Глеб с трудом перевел дыхание и мягко отобрал у нее пистолет.

— Уже все, — повторил он.

Громко топая незашнурованными ботинками, прибежал встрепанный со сна Тянитолкай с карабином наперевес. Морда у него была мятая, глаза красные, выражение лица зверское — надо полагать, с перепугу. Он открыл рот, но ничего не сказал, потому что увидел фигуру, которая медленно поднялась и встала во весь рост на том берегу. Глеб понял, что вести переговоры придется ему.

— Кто вы такой? — требовательно крикнул он.

— Я Возчиков, Олег Иванович Возчиков! — прокричал человек на том берегу. Он был космат, до самых глаз зарос спутанной грязной бородой и одет в какие-то невообразимые лохмотья, сквозь которые местами проглядывало голое грязное тело. — Я доктор биологических наук! — крикнул он, как будто это могло служить здесь, в тайге, лучшей рекомендацией.

— Точно, Возчиков, — неуверенно произнес Тянитолкай и начал медленно поднимать карабин. — Сейчас я его, гада…

— Не сметь! — тихо, но очень твердо сказал Глеб. — Вы что, оба с цепи сорвались? Вы же пришли сюда искать выживших! Вот он, выживший, а вы его хотите без разговоров пустить в расход.

— Вопрос, КАК он выжил, — продолжая держать карабин наготове, с болезненной гримасой сказал Тянитолкай. — Помнишь, о чем проводник предупреждал?

Глеб помнил. Голос покойного Ивана Пономарева до сих пор звучал у него в ушах, как живой. «Заговоришь с ним — не жилец ты… Поглядишь в глаза — считай, пропал… А бить его в голову надо, чтобы уползти не смог. Именно, что без разговоров…» Сиверов и не подозревал, что эти бредни так глубоко запали ему в душу. Он знал, что это бредни, знал, что, кем бы ни оказался на поверку человек с того берега, его необходимо подробнейшим образом расспросить, но при этом руки у него так и чесались вскинуть пистолет и выстрелить, пока этот Возчиков торчит на том берегу во весь рост, будто нарочно подставляясь под пулю.

— Это Возчиков, — чуть слышно проговорила Евгения Игоревна в плечо Глебу. Дыхание у нее было горячее, оно почти обжигало кожу даже сквозь рубашку. Глеб почувствовал, как она мелко дрожит всем телом, и крепче прижал ее к себе левой рукой, держа в правой пистолет. — Это Возчиков, — повторила она, — это точно он… Боже, как страшно! Его нельзя убивать, и подпускать его ближе тоже нельзя, потому что… страшно. Что делать, что делать?

Толку от нее не было никакого. Глеб осторожно, как больную, усадил ее на камень, и она скорчилась там, уперев локти в колени и глубоко запустив пальцы в распущенные, спутавшиеся волосы. Человек на том берегу — Возчиков, доктор наук, — терпеливо ждал, неподвижно стоя с широко разведенными в стороны руками. Легкий утренний ветерок трепал его лохмотья и путался в неопрятной бороде. Глебу очень некстати пришло в голову, что этот доктор наук сейчас больше всего похож на Деда Мороза, вышедшего из годичного запоя.

— Подойдите! — крикнул Глеб через ручей и услышал, как Горобец тихонько застонала. Даже, пожалуй, не застонала, а заскулила, как комнатная собачка, учуявшая прямо за дверью матерого волка. Тянитолкай поднял ствол карабина еще на сантиметр, и Глеб бросил в его сторону предостерегающий взгляд. Тянитолкай посмотрел на него с угрюмым вызовом, но промолчал: после сцены на болоте он не рисковал связываться с Глебом и больше не отваживался назвать его дураком — понимал, очевидно, что, лишившись защиты Сиверова, не протянет и суток. — Медленно! — закричал Глеб, увидев, как Возчиков, вздымая тучи брызг, бросился через ручей бегом. — Еще медленнее… Вот так. Стоять! Поднимите руки и медленно повернитесь кругом. Возчиков безропотно выполнил все его требования,

— Я вас понимаю, — негромким, интеллигентным голосом сказал он, вновь оказавшись лицом к Сиверову. Только теперь Глеб заметил, что на переносице у него поблескивают модные прямоугольные очки без оправы. — Я вижу, вы уже отчасти разобрались в ситуации, и целиком приветствую вашу осторожность. Однако поверьте, я, не причиню вам никакого вреда.

Глеб вслушивался не столько в смысл его слов, сколько в интонации этого тихого, интеллигентного, вежливого и робкого голоса. Фигура у Возчикова была подстать голосу — рост явно не дотягивал до ста семидесяти, и весил этот тип никак не больше шестидесяти кило. Приплюсовав к этому тонкие, как ветки, руки, сутулую спину и очки, левая линза которых была криво склеена куском грязного лейкопластыря, Сиверов решил, что этого человека можно не опасаться — во всяком случае, если не давать ему в руки оружие и не поворачиваться спиной.

— Подойдите, — сказал он, и Возчиков, шатаясь, очень неловко выбрался на берег.

Первым делом Глеб посмотрел на его ноги, но Возчиков был обут вполне по-человечески — в крепкие, хотя и изрядно ободранные, ботинки со шнуровкой до середины лодыжек. Правда, шнурки приказали долго жить, и ботинки были кое-как стянуты кусками потемневшей медной проволоки. Проволока была точь-в-точь как та, которую неизвестный убийца натянул поперек тропы на подходах к разрытой могиле Гриши. Сиверов покосился на Тянитолкая, но тот не смотрел на обувь Возчикова, целиком сосредоточившись на его изможденном, заросшем, грязном лице с незажившим шрамом во всю правую щеку.

— Боже мой, — оживленно, взахлеб заговорил Возчиков, — боже мой, какое счастье! Неужели это не сон? Глеб Петрович, Евгения Игоревна! Господи, я ведь уже и надеяться перестал, а вы — вот они! Вы себе просто не представляете, как я рад! А где остальные? Кто еще с вами?

— Обыщи его, — сказал Глеб Тянитолкаю.

Возчиков замолчал, на полуслове оборвав свою радостную тираду. В лице его что-то дрогнуло, он внимательно, будто в первый раз, посмотрел на сгорбленную фигуру по-прежнему сидевшей на камне Горобец, рассеянно скользнул глазами по Глебу, которого не знал, вгляделся в мрачного, заросшего седоватой щетиной Тянитолкая и, наконец, перевел взгляд на слабо дымившийся в отдалении костер, возле которого не было ни палаток, ни людей — ничего, кроме двух смятых спальных мешков и трех тощих, полупустых рюкзаков. Он все смотрел на это жалкое и красноречивое зрелище, даже не замечая того, что делал с ним Тянитолкай, и Глеб увидел, как из-под схваченного грязным пластырем стекла выкатилась и пропала в спутанной бороде одинокая мутная слеза.

— Сколько… Сколько вас было? — с трудом, будто сквозь ком в горле, хрипло проговорил он.

— Пятеро, — угрюмо ответил Тянитолкай. — И еще проводник.

— Этого следовало ожидать, — почти шепотом произнес Возчиков. — Да-да, следовало ожидать, но я все равно не ожидал… Знаете, — сказал он с болезненной улыбкой, обращаясь почему-то непосредственно к Глебу, — мне почему-то казалось, что этот кошмар кончится сам собой, автоматически, как только сюда явится поисковая партия. Так маленький ребенок, боящийся темноты, верит, что все чудовища исчезнут, как только мама придет и включит в комнате свет. Наверное, ни одному ребенку, который дрожит от страха в темной комнате, не приходит в голову, что притаившиеся по углам монстры могут наброситься на его маму и разорвать ее на куски раньше, чем она дотянется до выключателя. Вот и мне, знаете ли, как-то не пришло в голову…