Читать книгу - "Операция "цитадель" - Богдан Сушинский"

— Прекрасная конурка, не правда ли? — первое, о чем спросила секс-баронесса Юлиша, едва Фройнштаг вошла вслед за ней в небольшую пятиугольную комнатку, один из углов которой занимал камин, по размерам своим и пышности лепнины напоминавший карликовый римский храм, с жертвенным костром посреди главного зала.

— Вполне приемлемо, — сдержанно подтвердила унтерштурмфюрер, обращая внимания на то, что в комнате просматриваются еще двое дверей. И ей это не понравилось. Но только это.

Что же касается общего убранства зала, то в своей жизни она знала лишь скромную городскую квартиру в предместье, самым большим украшением которой оставался старый, источенный жучком сервант; да еще казарму. Поэтому любая роскошь в какой-то степени угнетала ее.

Фройнштаг была солдатом и гордилась этим, не стремясь ни к какому иному способу жизни, кроме бивуачного. Она никогда не страдала от неустроенности лагерно-казарменного быта, как страдали другие эсэсовки.

Обшитые темно-синей тканью стены комнаты показались Фройнштаг слишком мрачноватыми. Кожаные кресла и диван — слишком массивными, а огонь в камине слишком слабым. Лилия основательно продрогла, и ей хотелось не аристократического уюта гостиной, а собачьего тепла конуры — коль уж баронесса решилась назвать это прибежище прекрасной конуркой.

Зато вино оказалось изумительным. Красное вино, налитое в красные бокалы, освещаемые пламенем камина… Стоит ли ворчать по поводу погоды и войны, видя на столе перед собой две бутылки такого вина и целую гору жареного мяса?

Фройнштаг никогда не отрицала, что война — дело сугубо мужское. Но коль уж она решила прожить свою жизнь по-солдатски, то и мыслить, воспринимать мир приучала себя тоже по-мужски — этот грубый мужской мир, со всеми его непритязательными телесными усладами.

— Насколько мне известно, вам очень хотелось видеть меня, баронесса фон Шемберг.

Юлиша с удивлением взглянула на гостью и тоже взялась за бокал. Она прекрасно помнила, что встреча состоялась по дипломатическому настоянию самой фрау Вольф. И не сомневалась, что движима была германка вовсе не женским любопытством и не желанием сблизиться с «полуофициальной» — как ее уже почти в открытую называли в некоторых будапештских кругах, — любовницей Салаши.

За интересом фрау Вольф четко прослеживался интерес разведотдела СД. У Юлиши были достаточно серьезные консультанты, сумевшие объяснить кое-какие нюансы до того, как фрау Вольф назвала дату встречи.

— Было бы странно, если бы я не воспользовалась возможностью увидеться с вами, — не стала разочаровывать ее баронесса.

Пышные, слегка вьющиеся волосы окаймляли лицо Юлиши и спадали на плечи, словно траурная накидка; толстоватые, как показалось Лилии, но тем не менее нежно очерченные губы, почти не смыкались, постоянно демонстрируя два ряда ровных серебристо-белых зубов. Ну а высокая грудь, туго налитая талия и беспардонно широкие бедра способны были опьянить сознание любого мужчины. Правда, не более чем на вечер, как хотелось надеяться Фройнштаг.

— Будем считать это деловой встречей двух леди?

— Считайте, что наносите мне визит вежливости, — подсказала Шемберг.

— Вечер двух знающих себе цену женщин, не отягощенный присутствием мужчин. И будем считать эти слова тостом.

Они сделали по несколько глотков и, не ставя бокалы на стол, умиленно посмотрели в глаза друг дружке.

В общем-то австро-венгерская аристократка представлялась Фройнштаг кукольно-некрасивой и напыщенно-глупой. Тем не менее, Лилия благодарила Бога, что у Скорцени хватило ума направить на переговоры ее, а не ринуться в это дипломатическое сражение самому. В его полном сердечном поражении на этом фронте Фройнштаг ни на минутку не сомневалась.

— Признаться, в Берлине у меня до сих пор так и не появилось сколько-нибудь влиятельных — при нынешнем режиме — покровителей или просто знакомых, — жеманно сощурилась баронесса.

— Очевидно, вы слишком преувеличиваете мое влияние в берлинских кругах, — заметила «фрау Вольф».

— Наоборот, побаиваюсь недооценивать их.

Как бы унтерштурмфюрер ни относилась к этой «комнатной кошечке», забывать о деле, ради которого прибыла сюда, не стоило. Вопрос заключался в том, как к нему подступиться.

— Конечно, я могла бы оказать вам кое-какую услугу, если бы речь шла, скажем, о постройке виллы. Ну, где-нибудь на Балатоне или на берегу Дуная. Мои связи в архитектурном мире…

— У нас и своих архитекторов хватает, — грубовато прервала ее Юлиша. — Даже после того, как одна часть их, в еврействе сущих, была загнана в концлагеря, а другая бежала за пределы Венгрии. Мы действительно решили строить, но не виллу, а Венгрию. И не сомневаюсь, что уж в этом-то вы способны помочь нам.

— И как же вы представляете себе помощь германских архитекторов при строительстве новой Венгрии? В чем она должна заключаться?

— А причем здесь архитекторы? — резковато поинтересовалась баронесса.

— К кому же вы тогда обращаетесь за помощью, если не ко мне, архитектору?

— Возможно, вы действительно имеете какое-то отношение к архитектуре, в чем я тоже очень сомневаюсь, но обращаемся-то мы не к вам, фрау Вольф, а к прибывшему вместе с вами начальнику отдела диверсий Главного управления имперской безопасности Германии, штурмбаннфюреру Отто Скорцени.

Фройнштаг залпом допила свое вино и, закусив бутербродом с говядиной, вновь уставилась на баронессу.

— Не спорю, произнеся здесь, всуе, имя Скорцени, вы значительно упростили ритуал нашего знакомства.

— Если штурмбаннфюреру Скорцени, вашему «венцу», нравятся маскарады с переодеванием и переименованием, — то это личное дело. Но, согласитесь, когда человек с такими шрамами и такой известностью, как у штурмбаннфюрера Скорцени, пытается выдавать себя за доктора архитектуры, это выглядит наивно.

Пламя камина разгоралось с той же медлительностью, с какой где-то в груди у Фройнштаг разгорался хмельной пожар. Вино, выпитое после второго тоста, показалось еще прелестнее, нежели после первого, а мясо с острой приправой — настолько вкусным, что Лилия готова была забыть о каких-либо разумных пределах своего солдатского обжорства.