Читать книгу - "Ментовские оборотни - Владимир Гриньков"

– А подвиг совершить, оказывается, не так уж трудно, Женька, – неожиданно признался Демин. – Сначала очень страшно и уже почти обделался, и вдруг все позади и ты уже герой! Даже не замечаешь, как все произошло!

* * *

Из своего укрытия мы не выходили до тех пор, пока опера не увезли Жоржа и дорога не опустела. Только тогда мы сели в такси и отправились туда, где я оставил внедорожник.

– Так я не пойму, – сказал таксист. – Это вы свой розыгрыш тут снимали? Или как все понимать?

И такое сомнение было написано у него на лице, что я понимал: до конца он в то, что это розыгрыш, не поверит даже в том случае, если я своей мамой поклянусь. Поэтому нужна была ложь, к которой примешана правда, – такая ложь всегда самая правдоподобная.

– Тебя как звать? – спросил я у таксиста таким доверительным тоном, что понятно было – разговор у нас с ним будет почти интимный.

– Дима.

– Тут такое дело, Дима, – сказал я с интонацией актера Соломина, сказавшего в фильме «Адъютант его превосходительства» бессмертную фразу: «Видишь ли, Юра…» – Мы розыгрыши снимаем, это правда. Нравятся они тебе, кстати? – глянул я по-отечески строго.

– Да! – признался Дима, почему-то обмирая.

– Молодец! – похвалил я его за единственно правильный ответ. – Но на самом деле это только часть нашей жизни. Потому что свои таланты и умения мы еще и в других целях используем. Знаешь, если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет… А органы наши доблестные этого «кое-кого» никак не могут схватить на горячем, не получается у них, допустим, ничего с уликами, или другие какие возникают трудности… Мы нашим органам маленько помогаем в таких случаях. В свободное от основной работы время. Я понятно, кстати, излагаю?

– Очень! – с готовностью подтвердил Дима. – Я ведь тоже… Помогаю, в смысле… Как внештатный сотрудник… Я же регулярно товарищу капитану… Если вдруг сигнал какой, к примеру…

– Молодец! – похлопал я его по плечу покровительственно. – Ну тогда ты должен быть в курсе, Дима, что я только что раскрыл тебе служебную тайну, чего, в принципе, не должен был делать. Так что ты не подведи, дружок. Не рассказывай никому о том, что здесь сегодня видел. А иначе мне несдобровать.

– Я – могила! – клятвенно заверил меня таксист.

Явно проникся ко мне симпатией. Он-то думал, что я всего лишь звезда телевизионного экрана, человек из шоу-бизнеса, а я на самом деле оказался бойцом невидимого фронта, собратом Димы по оружию, так сказать, и мои акции на персональной бирже Диминой души выросли в цене настолько, как в реальной жизни никогда и ни у кого не бывает.

* * *

Нам с Деминым до Воронцова было много ближе, чем до Москвы, и мы поехали в Воронцово.

Ничего не изменилось здесь на первый взгляд. Те же пустынные улицы, тот же лес и тот же воздух, но дышалось здесь теперь как-то иначе, я это чувствовал. Теперь здесь отсутствовал Жорж, его изъяли из обращения, и сразу отдалилась и стала практически незаметной тревога, жившая в этом лесу еще совсем недавно.

Вечером к нам в гости пришел майор Тропинин. Он заметно повеселел за эти часы и приобрел вид человека, сбросившего со своих плеч тяжелый груз. Он поочередно и с чувством пожал руки нам с Деминым.

– Спасибо! – говорил майор. – Я вечный ваш должник!

– Фигня какая! – отвечал ему Демин с великодушием настоящего героя. – И не такое мы еще проделывали!

Вообще, Илья у нас известный экстремал, что правда, то правда. Если почитать составленные на него милицейские протоколы, так сегодняшняя история – это всего лишь заурядная репетиция перед настоящим боем.

– Все прошло нормально? – спросил я у Тропинина.

Он кивнул в ответ:

– Жорика взяли в оборот. Теперь мы можем спать спокойно. И забыть про этот кошмар.

Я и прежде догадывался о том, как ему нелегко. Но только теперь понял, каково это – здоровому крепкому мужику при должности и с пистолетом в кобуре ощущать собственную неспособность защитить свою семью. Знать о грозящей опасности и не быть уверенным в том, что опередишь негодяя и нейтрализуешь того, прежде чем он доберется до твоей жены и твоих детей.

И тут я вспомнил про Катю. Про девочку, которая видела то же самое, что видел я. Про малолетнего свидетеля случающихся в этих местах странностей.

– Скажите, Александр Борисович, – обратился я к Тропинину. – Ваша дочь рассказывала вам о женщине в белом платье?

Илья Демин демонстративно шумно вздохнул. А Тропинин посмотрел на меня непонимающе.

– Здесь по ночам бродят призраки, – сказал я. – Женщина в белом платье…

– А-а, да-да, – кивнул майор. – Я помню, вы нам с Михаилом рассказывали.

Мы здесь пили водку, и я спросил у Михаила про призраков.

– Ваша Катя ничего такого вам не говорила? – продолжал допытываться я.

Тропинин явно растерялся, не зная, как ему реагировать на мои слова. А Демин устыдился и хмурился, бросая на меня испепеляющие взгляды. Я эти его взгляды игнорировал, потому что своими глазами видел в ночи эту чертову старуху, и еще ее видел старший сын Тропининых, но вот в этом я бы не признался ни за что, потому что обещал Никите его не выдавать.

– Нет, – сказал растерянно Тропинин. – Не рассказывала.

– Не может быть! – не поверил я.

– Вы так думаете? – еще больше растерялся Тропинин.

– Да! Она видела женщину в белом и не могла не сказать вам об этом. Или вашей жене, – предположил я.

– Евгений Иванович, – произнес Тропинин неуверенно. – Девочка больна…

Он посмотрел на меня выразительно. Я понял, что он хотел сказать. Что при таком диагнозе девчонка способна кого угодно увидеть. Хоть женщину в белом, хоть зеленых чертиков, хоть даже вовсе инопланетян. Но подобные мысли были большой несправедливостью по отношению к бедной Кате. Потому что не одна она видела призрак старой графини. А всех в сумасшедшие не запишешь. Так не бывает.

* * *

Поздним вечером, когда уже совсем стемнело, пришли в гости Андрей Михайлович и Нина Николаевна. Заглянули на огонек. Буквально.

– Прогуливались перед сном, – поведал мне Андрей Михайлович. – Я Ниночке говорю – давай посмотрим, дома ли наши соседи. А у вас в окнах свет. Мы обрадовались. Не прогоните?

– Ну что вы! Конечно, нет! – искренне ответил я.

Я остался в доме один, и визит соседей оказался очень кстати. Тем более что у Андрея Михайловича был несравненный дар рассказчика. Умел он отвлекать от собственных мыслей и увлекать за собой.

Едва гости увидели оставленные мною на стуле располосованные стаффордом на лоскуты брюки и я поведал историю нападения на меня пса, не вдаваясь при этом, впрочем, в подробности, как у Андрея Михайловича тут же нашлось что-то в тему.