Читать книгу - "Оторва с пистолетом - Леонид Влодавец"

Не обратив внимания на эту реплику, Лена повторила в трубку адрес Петровны, сообщила диспетчеру возраст больной и с чувством исполненного долга произнесла:

— Обещали в течение часа. Лекари!

Лена помогла старой добраться до дивана и улечься на правый бок. Левый у Петровны саднил все сильнее — оттаял в тепле, что ли? Но ее не только это заботило, как выяснилось.

— Батюшки, — глянув на часы, взволнованно произнесла Анна Петровна, — десять минут двенадцатого уже! Да плюс час, если они не опоздают… Это уж за полночь получится! Тебе далеко ехать?!

— Доберусь, не волнуйтесь! — беспечно заявила Лена.

— Как не волнуйтесь?! — вскинулась Петровна. — Да ведь сейчас на улицах даже белым днем режут, бывает. Маньяки один за одним появляются — девок насилуют и убивают. А уж грабежу — с ума сойти! Недели две назад у соседки часов в семь вечера в трех шагах от подъезда сумку вырвали. Родня-то твоя небось изведется вся, пока дожидаться будет. Ты ведь на каникулы к родне приехала, верно?

— К родне… — поспешно кивнула Лена. — Только они волноваться не будут. Не такие люди по жизни. Не хлопотливые. А насчет всяких опасностей, так это ничего, город у вас, между прочим, вполне спокойный и тихий. По сравнению с Москвой и Питером, конечно.

— Не знаю, как там Москва, а у нас тоже не сахар. В общем, оставайся-ка ты здесь до утра. За Рексом присмотришь, ежели вдруг меня прямо сейчас в больницу спровадят. Утречком прогуляешь его, а потом позвони в двадцать девятую квартиру, Александре Семеновне, я ей записку напишу — отдашь ей и Рекса, и ключи мои. Можно бы и сейчас ей собаку отвести, но она спать рано ложится — беспокоить неудобно, да и не откроет в двенадцатом часу ночи. А ты родне позвони, мол, так и так, жива-здорова, утром приеду. Раз у тебя эта пищалка имеется, то предупреди их.

— Ну, Анна Петровна! — изумленно раскрыла глаза Лена. — Вы же меня совсем не знаете, а ключи от квартиры доверить хотите. А вдруг я воровка, шпана, оторви и брось какая-нибудь?

— Во-первых, воровать у меня нечего — сама видишь. А во-вторых, я нутром чую, что девушка ты добрая и честная. О чужой старухе заботу проявила, не побоялась подойти, растормошить, хотя меня и за пьяницу можно было принять, и за бомжиху, и за готовую покойницу… Ведь могла бы мимо пройти? Мало ли людей на снегу валяется… А ты не прошла, пожалела. Значит, хорошая, добрая. Мне за тебя бога молить надо. И ежели с тобой что-то случится оттого, что я тебя среди ночи не приютила, — на мне грех будет.

Лена ничего не сказала, только вздохнула и покачала головой — должно быть, впервые такую бабушку видела.

— Давайте я вам чаю согрею? — предложила она. — У вас чай есть? А то у меня свой имеется. В дорогу с собой брала…

— Так ты что, — догадалась Петровна, — еще и не заходила к родне? Прямо с вокзала небось?

— В общем-то, да… — призналась Лена. — Я улицы спутала. У вас тут Федотовская, а мне надо было на Федоровскую, оказывается. В записке нечетко написано было.

— Та-ак… Выходит, ты еще и не знаешь, куда заехала! — сквозь боль усмехнулась Анна Петровна. — Федоровская-то на другом конце города. Считай, что за городом уже, в Лавровке, вот как! Туда на двух автобусах ехать надо. Даже если сейчас побежишь бегом, то успеешь только на тот, что от нас в центр идет. У нас он тут в одиннадцать двадцать останавливается, а до места двадцать минут едет. А последний автобус в Лавровку в полдвенадцатого уходит, стало быть, ты так и так опоздаешь.

— Ну, уговорили вы меня, уговорили… — улыбнулась Лена и пошла ставить чайник.

Пока она там возилась, Петровна почувствовала себя намного хуже. Бедро уже не саднило, а прямо-таки жгло. И голова побаливала, иногда в глазах каруселить начинало. Похоже, температура поднималась. Нет, не отлежаться ей здесь, да и в больнице скорее всего с ней не отводятся. Смерть и правда не обманешь…

Очевидно, на какое-то время Анна Петровна впала в забытье, потому что не запомнила, как в комнате появилась Лена и принесла ей горячий чай. Руки у Петровны чашку держать не могли, пришлось Лене поить ее с ложечки. Времени это заняло довольно много, но от горячего стало чуть полегче.

Когда Лена унесла чашку на кухню, в дверь позвонили. Как ни странно, «Скорая» прибыла даже меньше чем через час. Немолодая врачиха в бушлате поверх халата осмотрела Анну Петровну и сказала:

— Похоже, придется госпитализировать. Без рентгена, конечно, трудно точно сказать, но сустав не в порядке, это точно. Грузите, мальчики.

Санитары помогли охающей Петровне улечься на носилки, а врачиха тем временем объясняла Лене, что бабушке надо взять с собой. Потом Петровна, уже с носилок, растолковала гостье, где у нее какое бельишко лежит, и Лена, собрав все, что требовалось, загрузила это в пластиковый пакет.

— Вы ее в какую больницу повезете? — спросила она.

— Во Вторую городскую, — отозвалась врачиха, и санитары, подхватив носилки, вынесли Петровну на лестницу.

— Стой! — неожиданно громко воскликнула старая. — Леночка, Рексика покормить не забудь! Там пакет с «Педигри» в нижнем ящике кухонного стола. И супчик в алюминиевой кастрюльке, она одна такая…

Рекс, чуя, что принес своей хозяйке беду, уныло заскулил, поджав хвост, и на лестницу не побежал. А Лена проводила Петровну до самой машины. У нее даже мелькнула мысль: а не попроситься ли сопровождать старушку до больницы? Однако помня, как беспокоилась Петровна и не хотела ее отпускать, решила, что не стоит лишний раз волновать больную.

Вернувшись в квартиру, Лена первым делом нашла тот самый «Педигри пал», о котором напоминала бабуля, и кастрюльку с собачьим супчиком. Рекс, конечно, протестовать не стал. Лена ему понравилась, и, получив свой вечерний паек, пес улегся на привычный коврик у батареи под кухонным окном и стал смотреть свои собачьи сны.

А вот Лена не торопилась укладываться. Вытащила из кармана куртки сигареты и зажигалку, зашла в совмещенный санузел, уселась на ободранной табуретке и закурила.

Да уж, хорошо, что собаки разговаривать не умеют. Правда, как-то раз, в детстве, Лена ходила в цирк и там показывали «говорящую» собаку. Сперва на сцену выбегала мохнатая собачонка — терьер какой-то — и запрыгивала на возвышение, типа кафедры или трибуны. Дядька-дрессировщик задавал ей вопросы хорошо поставленным баритоном, а собака отвечала каким-то смешным, явно нечеловеческим голоском. Потом, правда, выяснилось, что живую собаку, после того как она запрыгивала на «трибуну», ловко подменяли искусно сработанным чучелом, которое шевелило ушами, вертело головой, разевало пасть и моргало глазами. А говорил за нее сам «дрессировщик», который на самом деле был чревовещателем, то есть умел говорить не разжимая губ. Тогда, узнав о том, как публике дурили мозги, маленькая Лена (вообще-то, ее в те времена вовсе не Леной звали!) сильно разочаровалась и даже расстроилась оттого, что на самом деле говорящих собак не бывает.